-"А что за люди здесь живут?" - на входе в город
Однажды странник вопрошал у старика.
-"Ну а какие в том, оставил ты который?"
Проверещал старик, прищурившись слегка.
-"Да негодяи и лжецы, да вор на воре,
Да лиходеи и уроды, прям беда."
-"Не сомневаюсь я, таких же точно море
На переулках здешних встретишь без труда."

У меня есть мама. Скоро она умрет.
Моя жизнь по водной глади несется катером, я считаюсь то ли гением, то ли гадиной, ухожу по-английски, ругаюсь по-русски – матерно, ненавижу всех так трепетно, как люблю. Легион друзей – и не с кем остаться полночью. Безысходное, беспросветное одиночество. Я смотрю, как молчит океан – и все чаще хочется к затонувшему на экваторе кораблю.
А в кафе белозубые дети, смешные сладости, и на коже такой загар – не сойдет до старости. Я играю, покоряю – и к черту слабости. Самолет уселся – голубем на холмах. Мама ждет, не спит и пирог допекает к чаю мне. Я не знаю сожаления и отчаянья. У меня пока действительно получается…
…не сойти от этой избранности с ума.

Мантра
Кот Басё
Я играю, покоряю и эпатирую, на плантациях клавиш слово эксплуатирую, я красивая, непокорная и противная – от всего, всему и дальше по падежам. Мои тексты уходят списком, приходят книгами, я всесильная, стальная, ангелоликая, улыбаюсь в объективы, пою и прыгаю – хорошо, пока не с верхнего этажа. Этот Город стоит на холмах, починяет примусы, я ищу в нем лазейку, в которую можно вырваться, моя Индия дышит зноем с имбирным привкусом, солнце плавится в океане и током бьет. Я сижу у прибоя, экватор – кольцом на пальчике, у экранов замирают девчонки – мальчики *- мои фразы искать, вживаться, переиначивать…

Выбирал мальчишка розу осторожно,
Так, чтоб остальные не помять,
Продавщица глянула тревожно:
Помогать ему, не помогать?
Тоненькими пальцами в чернилах,
Натыкаясь на цветочные шипы,
Выбрал ту, которая раскрыла
По утру сегодня лепестки.
Выгребая свою мелочь из карманов,
На вопрос - кому он покупал?
Засмущался как-то очень странно:
«Маме…»,- еле слышно прошептал.
-День рожденья, ей сегодня тридцать…
Мы с ней очень близкие друзья.
Только вот лежит она в больнице,
Скоро будет братик у меня.
Убежал. А мы стояли с продавщицей,
Мне - за сорок, ей – за пятьдесят.
Женщинами стоило родиться,
Чтобы вот таких растить ребят.

Вот и зелье кипит, и растет луна, он придет - и выпьет его до дна, перед смертью ты будешь ему - жена, а потом - заметет метель, а потом *- непременно - придет другой, утомленный дорогой, тоской, пургой, ты опять промурлыкаешь "дорогой", расстилая ему постель, а потом устанет метель реветь, снег не будет от тихих шагов скрипеть, и тебе *на душе - поделом и впредь - будет муторно, как в аду, и ты сядешь при свечке, достанешь нож, прямо в кровь забвенья себе нальешь, путь у ведьмы забавен и всем хорош, только выведет на беду. Ты напьешься своих же безумных чар, и когда, наконец, догорит свеча - ты летать отправишься, сгоряча, навигатор забыв найти, и ворвешься в город, как черный рой, и промчишься вихрем над головой, и, конечно, *станешь совсем другой...

Xрани Вас Бог от слепоты
И от нежданного прозренья,
От бесконечной суеты,
От каждодневной маеты
И запоздалых сожалений.
От встреч, что вечно под контролем
У неизбежности разлук,
От слишком ласковых подруг,
И от меня, на случай, вдруг
Я захочу Вам сделать больно...

Я такой тупой, как гранитная глыба,
Мимо девушка-красавица плывет, словно рыба.
Далеко от меня уплывает она,
Она собой недурна, она тонка, как струна.
Шире шаг!
Лицом, натянутым, как парус.
Шире шаг!
Я романтично улыбаюсь.
Шире шаг!
Шагаю очень широко,
Я продвигаюсь быстро и легко.
Я вижу в ней открытую книгу,
Из-за каждой строки мне показывают фигу!
Перед самым носом открытые двери,
Можно идти, но в это не верю.
Вот так протекает весёлое лето,
Мне почти сто сорок восемь, моя песенка спета.
Неожиданно нога сама делает шаг,
За ней пошла вторая, а я стою, как дурак.
Нос блестит в предвкушении кайфа,
Я сижу один, типа как отдыхаю.
Я отдыхаю, отдыхаю, отдыхаю, отдыхаю!..

Спрятан он за семью печатями,
Но прописан во мне навек,
Человек – во всем – замечательный,
Замечательный человек.
Он меня проверяет тщательно,
Словно скряга – кассовый чек.
Но вообще-то он – замечательный,
Замечательный человек.
Он хранитель часов украденных,
Чтоб не сбился времени шаг,
И скорей заживали ссадины,
Не сидела в пятках душа,
Чтобы сомнений отряд карательный
Не пускал святое под шнек,
Бережет меня замечательный,
Замечательный человек…
Ну а я… в раздвоеньи сущего,
И не выберу, что важней.
Время прочно в морщины вплющено,
Растрезвонами смутных дней.
И несет меня по касательной.
Но когда опустеет бак,
Он убъет меня, замечательный,
Потому что правильней – так…

Очень хочется написать что-то нужное людям.
Им, конечно, на это плевать, но всё-таки хуже не будет.
Доказано всё и ясно, бумага и ручка согласны,
Осталось только сложить буковки в миражи,
Бублики и крючочки, петельки, дырки и точки -
Три, четыре, пять! Только с чего начать?

Да идите вы к чёрту со своими советами,
может он вас выслушает и послушается,
а я и так уже стараюсь не сетовать,
и порой даже в будущее смотрю без ужаса.
Какой есть, такой есть, уже независимо
от того, какие там грядут времена,
и не велика заслуга читать мои мысли,
если я не скрываю их нихрена