ГостьРакель Напрочь
Он проходит в дом,
снимает тяжёлые перстни,
запирает дверь и вешает плащ на гвоздь.
Всем соседям, котам и собакам давно известно –
к ней ночами является странный гость.
Он садится за стол,
она молча приносит ужин, –
будто пища простая здесь кому-то нужна;
ритуал.
Как со смертным, пришедшим с работы мужем,
говорит о делах,
подливает в бокал вина.
И присматривает, чтоб было светло и чисто,
чтоб ему было славно, тепло и спокойно с ней.
Он же смотрит только туда, где её ключицы,
и чуть выше –
где кожа тоньше, ткани нежней.
У неё под глазами тени ночей бессонных,
а глаза безумны,
а руки – сколько ни грей…
Всех в округе –
кого-то взглядом, кого-то словом, –
он отвадил давным-давно от её дверей.
Ей уже сто лет почтальон не приносит писем.
Её взяли бы на роль панночки – так, без проб.
Он ей нежно на ухо шепчет
«в гробу отоспимся»
и указывает на двуспальный
уютный гроб.

А если вдруг молитвами да постами
его спровадит, имя его сведет,
то будет жить свободная и пустая,
с улыбкой, обжигающей, словно лед.
И с почтальоном станет болтать любезно,
соседским сплетням повода не подав...
Но по ночам к ней будет тянуться бездна,
Как к горлу волка тянется волкодав.

Ноябрь – почти имбирь. Я не люблю имбирь. Я не люблюкорицу и сладкий ванильный дух. Я не хочу решать to be *или not to be.Я не умею выбрать только одно из двух. Рынки полны хурмой. Я не люблюхурму. Я не люблю дожди, золото и сквозняк. Я проживу без них. Тольковот не пойму, как без того прожить, что не любить нельзя. Как без тебяпрожить. Кем без тебя прожить. С кем без тебя прожить, если нельзя стобой. Осень ввела режим, строгий такой режим, осень ввела войска,правила и конвой. Птицы ушли на юг. Рыбы зарылись в ил. Осень ввелавойска. Осень взвела курок. Мне не хватает слов. Мне не хватает сил.Это чужая ты. Это чужой порог. Дальше уже нельзя, дальше твое тепло. *Яне могу войти. Я не хочу на чай. Слышишь, они идут – каплями застеклом. Скоро меня найдут. Здесь комендантский час.
Запах *- протяжный стон, даже дышу с трудом, вязкий густой *туман держит дверной проем.
Пахнет ванильным сном твой золоченый дом.
Будущее - корицей.
Прошлое – имбирём.

Чтоб мир не отбрасывать с глаз как прядь
Волос надоевших. Чтоб в голос свыше
Поверить. Мне надо хотя бы знать,
Что ты мне тихонько в затылок дышишь.
Мне, даже когда я иду на дно,
Достаточно мыслью тебя коснуться,
Чтоб ради улыбки твоей одной
Из самых кошмарных глубин проснуться….
Не вдох. И не выдох. Но где-то меж
Времён и событий открыт незримо
Портал для свиданий, любви, надежд.
И где вероятность необратима.
Где нам не предъявят за воду счёт,
Что льётся из глаз, наполняя Лету.
Где сняты запреты. И где течёт
Что здесь бы замёрзло уже к рассвету…

очередь. за счастьем
- Кто крайний? - Я! - Ну, я тогда за вами…
- Вам сколько надо? - Два. Себе и маме.
- В одни-то руки пО два не дают…
- Я здесь стоял, а вы стояли тут!
- А женское дешевле, чем мужское?
- Да глупости! Кто вам сказал такое?!
- Почём оно? - Сто тысяч за кило...
- Теперь ещё не хватит, как назло...
- Сосед вчера купил, сказал - ничё так…
*Вот только срок хранения нечёток…
- Хранится год, в капроновом чулке…
- А лучше в морозилке и в кульке…
- Как-как? В кульке? Вот это очень странно…
- Девчата, пропустите ветерана!
- Спасибо, люди! Дочка, дай одно…
- Дедуля, на хрена тебе оно?
*Одет, обут, коляской обеспечен…
*Тебе ж его и брать-то даже нечем!
- Заказывайте дальше! - Мнэ батон.
- Батоны там, где серый павильон…
- Без очереди лезут, обнаглели!!
- А счастье – это миф, на самом деле...
- Ну, миф, не миф, а муж велел купить.
*Пообещал, что сразу бросит пить.
- Кто следующий? Что вам? – Мнэ батон.
- А может вам заштопанный гандон?!?
*Сказала ж ясно: хлеб в другой палатке!
- У парня с головою не в порядке...
- Купили? Покажите... Повезло!
*Но вам оно, по-моему, малО...
- Наоборот, чуть-чуть великовато!
- Какое дали... Я не виновата...
- Мне полкило порежьте на куски...
- А депутаты, кстати – мудаки...
- ...Потом приправить соусом ткемали...
- Следите, чтоб за мной не занимали!
- Пакет дают? – Не знаю. Вроде да.
- Васильевна, привет! Иди сюда!
- Тамаркин сын женился на путане...
- Сейчас бы пару блинчиков в сметане...
- Ты чё, мужик? Сметана – чистый яд!
- У нас в Ма-а-аскве сметану не едят...
- Здоровье – всё. А счастье – так, бравада...
- Здоровье – да... Здоровье – это... надо...
- Не знаете – молчите! - И молчу...
- ...Я бородавки голодом лечу...
- А у меня на жопе бородавка...
- Закончилось! Отходим от прилавка!
- А завтра будет? - Будет. Десять тонн.
Вам что ещё, мужчина?
– Мнэ батон...

Он молчал. Он вообще не любил говорить,
Этот бледный мужчина в промокшем пальто.
Он смотрел на часы. Так хотелось курить.
Дождь хлестал по щекам, словно было за что.
Он молчал, когда стрелки сошлись на нуле,
Не дождавшись её под потоком воды.
Ведь всего-то двенадцать часов на земле,
И опять в этот плен ледяной высоты.
Он молчал, когда руки сжимали штурвал,
Обо всём, кроме неба на миг позабыв.
И почти-что не слышал, как кто-то считал:
Двести двадцать идём...двести сорок...отрыв.
Он не знал, что сдирает обшивку с крыла...
И что "завтра" его под вопросом - не знал.
Он был просто уверен - она не пришла,
Потому что он что-то ей не досказал...
...Пара резких толчков на подходе к земле.
Чьи-то крики и паника бортпроводниц...
Он сажал самолёт на "убитом" крыле,
Он старался не видеть напуганных лиц,
И ему в первый раз не хотелось молчать -
Он шептал её имя и думал о ней.
Это просто работа - полжизни решать,
Каждый день отвечая за судьбы людей.
**************************************
Он стоял и курил. По привычке - молчал.
Десять ровно... Плевать, ещё пару минут...
Да и что тут спешить - он своё отлетал,
А друзья... Да на то и друзья - подождут.
Он увидел её, и запело в груди...
Ещё долго потом, прижимая к плечу
Он шептал ей тихонько: Родная, прости,
Я наверное слишком о многом...молчу.

Монолог падающего листа...

Есть в ощущении паденья
Свободы миг, свободы взлёт -
Пока земное притяженье
Ещё не манит, не гнетёт...

Скользит реальность где-то с краю
По вертикальному лучу...
Янтарной каплей замирая,
Ещё покажется – лечу...

Ещё успею оглядеться,
Пространства глубь не ощутив -
И зазвенит струною сердце,
Рождая трепетный мотив,

В котором звёзды зазвучали,
Как голос нежности земной;
В котором прошлые печали
Уже не властны надо мной;

Секунда вздрогнет золотая,
Забыть о вечности веля...
И, так стремительно взлетая,
Навстречу
Бросится
Земля...

Монолог на монолог _______
. . For in that sleep of death what dreams may come
. . When we have shuffled off this mortal coil,
. . Must give us pause.
. . . . . . . . (W. Shakespeare, Hamlet, Act 3, Scene 1)
Стряхнув седые кольца мёртвой плоти,
Кто смог бы рассказать о странных снах,
Что ужас на мечтателей наводят,
Возникнув там, где ранняя весна
Своим туманным холодом тревожит,
Где грач озябший вертит головой,
Где мужичок в тулупе тянет вожжи,
Где я стою на паперти с тобой?..
Когда в ночи разверзнется могила –
Безвестная страна, откуда нет
Пришельцев, чтобы на виске забилась
Тугая жилка, нужные не мне –
Другим, которых сонное дыханье
Сплетается так явственно с моим, –
Картины, нарисованные в камне,
Возникнут, чей контраст неистребим...
И кто-то, в замутнённость очертаний
Сквозь ткань веков прочерчивая путь,
Шагнёт навстречу, черноту черпая,
И снова скажет: “Умереть... Уснуть.”

СОН ТРЕТИЙ
Стыл пол — стал стол,
стол — в стук,
в стук — звук:
тук-тук…
Это кто в ночи,
одинок, стучит? —
Молчит.
Значит, будешь — бит,
коли станешь брат.
А не сможешь брать —
остается — бить.
Слышишь: брат твой спит…
что ж ты, Каин,— сыт?
Молчит…
Немота горчит.
Мимо ста причин,
мимо сотни рук —
только звук:
— Тук-тук,
открывай, я тут
я твой (с)ад и суд:
ты меня взрастил,
а теперь впусти:
поднялись вершки —
отворяй замки!
Принимай гостей:
полмешка костей
и дождей ведро —
вот и все добро.
С ними страх пришёл —
накрывай на стол!
Надевай сюртук!
Тук-тук!
Страх одеждой — бел.
А под нею — мел.
Мел давно ослеп.
Слепота, что хлеб.
Полон хлебом рот —
пожинай недо-род,
колосок к колоску
прижимай к виску:
кто сильней — тот прав,
остальных — в рукав:
на два метра вглубь —
мать-земля, голубь,
тех, кого взяла
в терем твой зола.
За верстой —
верста —
всех целуй в уста,
досытА корми,
рядом ляг костьми
и закрой глаза.
Тук…тук…тук… —
слеза.
Тук…тук…тук… —
жива?
Тук…тук…тук… —
едва:
белый дым обид
вкруг груди обвит,
белая хула
сердце обняла,
в нем который год
белый лед цветет
И черствеет день —
на одном гвозде.
Белый-белый гвоздь
проржавел насквозь
да — на сажень — в пол
глубоко вошел:
дунь — и нет его…
Больше — ничего:
соль да боль в горсти.
Тук…тук…тук…
— Прости!
Только Слово, Отче!
Молчишь. Не хочешь?
Вот и я молчу.
По ночам стучу
в самый белый стук:
тук-тук.
Тишина *— в ответ,
а Тебя все нет…
СОН ЧЕТВЕРТЫЙ
Иду по лестнице ножа.
Всего четыре этажа:
<span style="color: black; background-color: rgb(153, 255, 153);">тик-так

<span style="color: black; background-color: rgb(153, 255, 153);">тик-так
<span style="color: black; background-color: rgb(153, 255, 153);">тик-так
<span style="color: black; background-color: rgb(153, 255, 153);">тик-так —
считает сердце каждый шаг.
Держу судьбу за волосок.
Держусь за тонкий колосок.
И дую-дую на дожди.
И повторяю: «пережди».
И понимаю — не могу:
бегу
бегу
бегу
бегу,
глотаю воздух золотой
и строю — в небо — дом.
Постой!
Пока не поздно, *— оглянись:
смерть наступила на карниз,
крадется, лентами шурша… —
Закрой глаза, моя душа, —
и слушай.
И переводи
на свой простой язык дожди.
На буквицы перебирай.
Потом ступай — за белый край.
Смотри.
Учись.
Веретеном
вертись.
Врастай.
И перед сном
целуй в холодный лоб сестер,
чтоб после них — на свой костер —
без слез и жалоб. До конца.
Поверь:
у смерти нет лица —
когда придет ее черед,
она твое лицо возьмет
и сложит руки на груди,
а ты один уйдешь в дожди,
нарвешь прозрачных колосков,
построишь плот среди песков —
и поплывешь в тот самый рай,
где мама скажет:
«баю-бай»…

БЕЛЫЙ КВАДРАТ (мини-поэма)

Glafira

(Автобиография. Вариации на тему)
* * * * *
* * * *Памяти моей сестры Наташи
*
* * * В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. * * *
* * * * Евангелие от Иоанна гл.1, ст.1
*
*
СОН ПЕРВЫЙ
*
* * * Баю-баю-баюшки,
* * * *Ночь плывет по краешку —
* * * *Из краюшки месяца
* * * *Прорастает деревце.
* * * *Зачерпну ковшом — *дождя
* * * *Да развешу на ветвях,
* * * *Развяжу все молнии,
* * * *Чтоб тебя не трогали.
* * * *Подрастай, былиночка,
* * * *Дам тебе я имечко —
* * * *На рассвете разбужу
* * * *И под нёбо положу.
*
Бело. Отчаянно бело.
Но музыке в тебе светло
расти вдоль белого молчанья.
Молчанью хорошо с тобой:
водой укрыться с головой —
и улыбаться непечально.
Построить замок из песка,
в котором нет еще пока
движения от Света —
к Слову,
но в этот обморок без дна,
собрав рассветов семена,
уже весна прийти готова.
Вложить зеленый гребешок
в твою ладонь, чтоб ты, дружок,
им расчесал у дома травы
и, в легкие набрав воды,
прошел засохшие сады
а в небо склянку солнца вставил.
*
Все громче музыка — проснись!
Взглянув с высокой крыши вниз, —
оттай и зазвени капелью!
Хрустальным горлом надыши
пшеничный колосок души
в скорлупку легонькой свирели.
Одушевленною рукой
расшторь серебряный покой,
скользнувший с пальцев — рукавицей.
Оставь ее лежать в тени
и, наконец, переверни —
взяв Книгу —
первую страницу.
*
*
СОН ВТОРОЙ
*
— Не лежи на полу, простудишься…—
*
просыпается песок услышанного.
Незнакомая отсюда улица
дышит в меня
перегаром лета… прохожими —
одним- двумя- тысячами…
Детство щекочет под кожею.
Тычется
влажным носом в коленки.
Ластится.
— Да ну, тебя!
Ухожу в молчание —
опускаюсь на дно.
Ластиком
стираю взгляды случайные:
— Не бросайте в меня искоса
раскаленную медь пятницы,
не копилка я пустолицая—
во мне яблоку негде спрятаться:
проросли пятаки давние
то травой, то молвой дружною;
заварив крепкий чай августа,
разливают его к ужину
говорливые рыбы, незрячие;
карамель живота тягучую
то покусывают, то подначивают;
тучами
утепляют *— к зиме — трещины,
запирают в сундук молнии,
пересказывают дожди вещие
и следят, чтоб они исполнились —
до последней, до самой буквицы…
*
Возле нёба где-то аукаются
речи их, меж собой торопливые,
заползают зА щеку тающе,
и язык расставляет ливни те
по углам неумелого рта еще.
*
Тяжелеет песок — берегом
отступает в гортань за полночь,
чтобы — вдруг! — застегнуть бережно
первых звуков златых
запонки…

Пятничная Памятка ВодителяЧёрный Георг
В тесной дежурке сидели врачи, что-то писали...
Он молча курил.
Запахи йода, эфира, бинтов – дым сигаретный не мог перебить.
Как свою память в себе отключить?..
Пить – бесполезно.
Давай, говори...
Девочка в плюшевом жёлтом пальто,
кровь – цвета ягод ноябрьских рябин...
Лента событий – опять и опять – крутится в ватно-пустой голове.
Шорохи шин, свет приборной доски...
Слякотный вечер, все мчатся домой...
Как бы – всё это назад отмотать?..
Разве сознанием жив человек?.. Чем бы – разрезать свой мозг на куски?..
Только б – не ты, – кто угодно другой!..
Контуры трёх с половиной секунд:
тормоз – занос – звук удара – И ВСЁ.
Кажется, – можно вернуться назад, –
скорость уменьшить, запить, заболеть, выбрать какой-то окольный маршрут...
Всё, всё на свете, – лишь только б лицо это не видеть
и эти глаза.
Только б не быть – тем, кто выдал билет
неосторожно метнувшейся – сквозь
плотный поток проходящих машин...
Вот он, конец всех на свете начал. Детское тело – неловким комком...
Что было дальше?..
Куда её вёз?..
Дверь неотложки пытался крушить,
что-то кричал – исступлённо – врачам...
После – обмяк, – как-то слишком легко...
Главный сказал: “Успокойся,
давай – сделаем флуфеназина укол.
В том, что случилось, никто не винит... – тот, из ГАИ, попросил передать...”
Мимо больницы проехал трамвай...
Слёзы размазав дрожащей рукой, выдохнул, глядя в окно на огни:
“В том и беда.
В том-то вся и беда...”

GenesisЧёрный Георг
В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог.
(Иоан. 1, 1)

В Начале было Слово.
Слыша речь,
Он затихал – и мир рождался, в муках, –
в молчащем поле, в небе, во дворе,
в котором тоже не было ни звука...
Он, видимо, хотел создать слова
из самого скупого матерьяла,
какой нельзя ни сшить, ни разорвать,
в котором нет ни складок, ни изъянов.
И вот, представь, нашлась такая ткань.
Но чем её кроить и как торочить?
Он развернул её, и с потолка
упала темнота – и стала Ночью.
Он вдруг увидел: заросли фонем
растут по всей земле, – но кто их сеял?
Зачем они взошли, по чьей вине, –
давно употребляемые всеми?..
И тут Он сам, впервые, осознал,
что нет, да и не может быть Начала,
как нет его у раковины Сна,
в котором бы Реальность не звучала.
И нет Тебя совсем, и Слова нет,
а если бы и было это Слово,
Ты не пошёл бы с ним встречать рассвет
туда, где океан во льды закован.
Достигнув сокровеннейших глубин,
взметнёшься ввысь, как ворон из колодца,
где Слово-раб, оно же – Господин...
Ты замолчишь – и речь Его польётся, –
затем, чтоб мерой смысла не служить,
не учреждать вмещающие рамки;
затем, чтоб возникающую жизнь
озвучивать и ей служить гарантом;
воссоздавать весь мир, от "аз" до "ять",
и хоронить в молчании, и снова
рождаться, жить, любить и умирать –
на языке, в котором *н е т _ н и _ с л о в а.

Татьяна Гончарова

За каждое в жизни мгновенье
За всё, что в сердцах совершим
Жестокость, обиду и мщенье
Мы платим частичкой души
За горе, за беды, за слёзы
За боль от разлуки большой,
За грех, за наивные грёзы
Мы платим своею душой
За подлость, за ложь и измену
За страсти безумной полёт
За жажду к крутым переменам
Душой производим расчёт
С годами придёт пониманье
Что уж утомилась она
Прощая, всё ждёт покаянья
Любовь и надежду храня
Прекрасно, что с нами взрослея
Но суд ни над кем не верша
Волнуясь за всё, не старея
Становится мудрой душа...

Дед и можайские зайцы
ЧГ
Не перевелись ещё чебуречные на шоссе Можайском.
(почти туркменский фольклор)


Как-то раз к нам в блинную дедушка зашёл.
Просто себе дедушка, – что сказать ещё?..
Маленький, с пушистыми белками бровей.
Вежливо представился и сказал: “Привет!”
Люди ели блинчики, что кроли – траву,
Даже не расслышали, как его зовут.
Дедушка пристроился в очереди хвост,
Напевая что-то про "ноченьку без звёзд."
Рис, картофель, кабачки, баклажаны, лук... –
Блинчики с начинками уплетались.
Вдруг
С криком повар-азият в блинную вбежал,
В кулаках сжимая два кухонных ножа.
Может, изменил ему полюбовник-конь,
Или обдолбился он гадостью какой...
Вертятся яичницы поваровых глаз,
Закипают – бешенство и убийства страсть.
Все застыли в ступоре, глядя на ножи.
Героизм «обделаюсь – но останусь жив»
Так силён в народе, что христианский бог,
Поглядев на праведных, со стыда бы сдох.
Только тихий дедушка, дланей не воздев,
Как приложит повара – стулом по балде!
Покатились пО полу длинные ножи,
Их владелец бешеный вниз челом лежит.
Люди подхватились – и ну его вязать!
Кто-то "благодарствуем!" дедушке сказал.
Некто даже пробовал пригласить к столу,
А иные – искренне вознесли хвалу.
Дедушка смутился и в сторону дверей
Поспешать наладился, чтоб уйти скорей.
...Я случился на пути дедушки, воспряв.
На тарелках – в маслице, вспухнув от приправ,
Блинчики вовтузились – грудой одеял.
Дедушка, приметив их, тихо просиял,
Словно 6-0 выиграл на Roland Garros.
Дедушку упрашивать долго не пришлось.
Сел непритязательно, рту помог рукой...
Просто себе дедушка.
Маленький такой.

О том, как сюцай повстречал даосских небожителей
ЧГ
Сюцай однажды повстречал – нечаянно, в лесу –
Даосских небожителей. Отведав их вина,
Он долго пел, выплясывал... Затем – ловил лису –
Чтоб лучше убедиться, что не женщина она.
Но голыми руками за хвосты не ухватить
Ни лис, ни даже страусов, а потому – сюцай,
Побегав по оврагам, быстро понял, что претит
Его душе охота, и уселся – созерцать.
Взошла луна над соснами, гигантский дикобраз
Пришёл полюбоваться на сюцая из кустов.
Сюцай слегка похрапывал, как поступал не раз
Во время медитаций, воздержаний и постов.
Когда благой Чжан Лян бродил излучинами Сы,
А Цюй Боюй заведовал делами в царстве Вэй,
Юпитер не задел созвездий Птиц и Рыб хвосты
И климат в Поднебесной улучшался каждый день,
Даосских небожителей мог повстречать любой,
И даже, как сюцай, вкусить их странного вина,
А после – буераками – гоняться за лисой –
Затем, чтоб убедиться, что не женщина она.
...Рассвет порадовал лисиц картиной: у ствола
Похожий на сюцая безымянный человек
Бубнил сосновым веткам что-то вроде: "Исполать!",
Пытаясь получить от них РАЗБОРЧИВЫЙ ответ.

Саша Черный. *
БОЛЬНОМУ
Есть горячее солнце, наивные дети,
Драгоценная радость мелодий и книг.
Если нет — то ведь были, ведь были на свете
И Бетховен, и Пушкин1, и Гейне, и Григ2...
Есть незримое творчество в каждом мгновеньи —
В умном слове, в улыбке, в сиянии глаз.
Будь творцом! Созидай золотые мгновенья —
В каждом дне есть раздумье и пряный экстаз...
Бесконечно позорно в припадке печали
Добровольно исчезнуть, как тень на стекле.
Разве Новые Встречи уже отсияли?
Разве только собаки живут на земле?
Если сам я угрюм, как голландская сажа3
(Улыбнись, улыбнись на сравненье мое!),
Этот черный румянец — налет от дренажа,
Это Муза меня подняла на копье.
Подожди! Я сживусь со своим новосельем —
Как весенний скворец запою на копье!
Оглушу твои уши цыганским весельем!
Дай лишь срок разобраться в проклятом тряпье.
Оставайся! Так мало здесь чутких и честных...
Оставайся! Лишь в них оправданье земли.
Адресов я не знаю — ищи неизвестных,
Как и ты неподвижно лежащих в пыли.
Если лучшие будут бросаться в пролеты,
Скиснет мир от бескрылых гиен и тупиц!
Полюби безотчетную радость полета...
Разверни свою душу до полных границ.
Будь женой или мужем, сестрой или братом,
Акушеркой, художником, нянькой, врачом,
Отдавай — и, дрожа, не тянись за возвратом:
Все сердца открываются этим ключом.
Есть еще острова одиночества мысли —
Будь умен и не бойся на них отдыхать.
Там обрывы над темной водою нависли —
Можешь думать... и камешки в воду бросать...
А вопросы... Вопросы не знают ответа —
Налетят, разожгут и умчатся, как корь.
Соломон нам оставил два мудрых совета:
Убегай от тоски и с глупцами не спорь.

На круги своя
ЧГ

Посадишь дерево. Зачнёшь по пьяни сына.
Его посадят – без твоей, отцовской, помощи.
А сам – в деревню, где июль дожди рассыпал,
Чтоб славить Храм Его, окучивая овощи.
Чужие дети вырастают – и уходят.
Свои – назло – растут, но уходить не думают.
А ты – в деревне приобщаешься к свободе
С аутентичными варварами и дунями.
Разводят кроликов и внуков ветераны.
Всё ниже стелется над лесом солнце зимнее...
А у тебя в деревне – подлинно Ботсвана,
И бегемоты скачут – жёлтые по синему.
Баранки с маслицем. Фарфор и самовары...
Гнусавят издали оркестры похоронные.
Себя в дорогу кое-как упаковали,
А вот тебя – в твоей деревне – проворонили.
И ты откроешь записную книжку сына –
И накорябаешь красителем растительным:
«Презервативы – крайне малоэффективны
Как профилактика от собственных родителей.»

не кажущийся богом ____
человек, шагающий по небу,
многих бы заставил падать ниц –
несмотря на то, что богом не был.
волосы дождём свисали вниз,
странная клубящаяся тога
навевала мысль об облаках...
он сжимал косу – и не был богом, –
так мне показалось.
но пока
я пытался разглядеть, с балкона,
что он держит, щурясь, как во сне, –
нарушая ньЮтона законы,
человек направился – ко мне.
испугаться или удивиться
в полной мере не успев, застыл –
взявшись за покатые перильца
девятиэтажной высоты...
человек, шагающий по небу,
был уже – почти глаза в глаза.
поглядел, как я стою – нелепо, –
и ушёл, ни слова не сказав.
я осел на кафельную плитку,
убеждаясь, что ещё живой.
облаков пергаментные свитки
вспененно неслись над головой.
солнце опускалось за деревья,
скаты кровель нежно золотя.
на востоке – туч гигантский клевер
привставал на корешках дождя...
я подумал – точно ли он не был
богом ночи, – тем, что дарит свет, –
человек, шагающий по небу...
ибо – кто обожествляет смерть?..

Вера в возрождение Новой России
ЧГ
Иисусу многого не надо:
Сын есть Сын, – а не Отец, не мать.
Под его покойным тихим взглядом
муха не научится летать.
Требований к ней не предъявляя,
да и к тем, кто пялится в окно,
вместе с нами едет на трамвае. –
Иисусу это всё равно.
Птицы одесную и ошую
возвещают. Звезды пали ниц.
Иисусу радостно машу я,
позабыв про дюжину яиц
в сумке. Что мне яйца?! Сам Мессия,
оберег от скверны и стыда,
едет на трамвае по России,
источая мир и благодать.
Тормоза поют ему осанну,
лыбится вожатый-идиот.
Благость! Даже Аннушка сметану
в оный час на рельсы не прольёт.
Живы и здоровы берлиозы –
михаилы, гекторы, – когда
проезжает, не меняя позы,
мимо Патриаршего пруда
Иисус в трамвайной колеснице.
Дух сошёл, апостолы трубят.
Ить, пошто учёному учиться,
если есть – явление Тебя?
Для чего летающему – небо?
Праведные веруют в Твою
силу – править человецев – в невод.
Ангелы волнуются в раю.
Ликованье веточек зелёных.
Пьяных и старушек толкотня...
Иисус с трамвайного талона
с упованьем смотрит на меня.

Мелкие хитрости сюцая
ЧГ

Если с утра притвориться, что пьян,
значит, весь день отдыхаешь.
Гунню нарочно оставил стакан
и полбутылки вина у леска,
чтобы они пастухами
днём обнаружены были, а сам
лёг с головой в ароматный бурьян,
типа, назло – и друзьям, и врагам,
и господину Лу Ханю.
Летнее солнце светило в лицо,
мелкие твари жужжали.
Гунню себя ощутил молодцом,
лёжа среди кабачков, огурцов –
в тапках и старой пижаме.
Зрела смородина. Несколько сот
яблок висели над кромкой кустов.
Бражники – ввысь, имитируя сов,
тучно взмывали. Со ржаньем
чья-то лошадка паслась на холме
в пол-оборота к сюцаю.
Гунню глядел, как на дальней сосне
крупная чайка, белее, чем снег,
тщилась усесться. Венцами
соприкасался укроп. Цикламен
листики грел, а настойчивый хмель,
шишки растя, собирался к зиме
обзаводиться усами.
Гунню лежал – и, в своей простоте
не увлекаясь мечтами,
думал – о снах, об инь-янском коте,
о перманентности библиотек
и вирулентности знаний,
о безобразии и красоте,
о бесполезности плотских утех
и неизбежности странных вещей, –
тех, что его ожидали...

Дедушку упрашивать долго не пришлось.
Сел непритязательно, рту помог рукой...
Просто себе дедушка.
Маленький такой.
Сегодня 10:13
..................я просто эхо..... (F)

О том, как сюцай повстречал даосских небожителей
ЧГ
Сюцай однажды повстречал – нечаянно, в лесу –
Даосских небожителей. Отведав их вина,
Он долго пел, выплясывал... Затем – ловил лису –
Чтоб лучше убедиться, что не женщина она.
Но голыми руками за хвосты не ухватить
Ни лис, ни даже страусов, а потому – сюцай,
Побегав по оврагам, быстро понял, что претит
Его душе охота, и уселся – созерцать.
Взошла луна над соснами, гигантский дикобраз
Пришёл полюбоваться на сюцая из кустов. *
Сюцай слегка похрапывал, как поступал не раз
Во время медитаций, воздержаний и постов.
Когда благой Чжан Лян бродил излучинами Сы,
А Цюй Боюй заведовал делами в царстве Вэй,
Юпитер не задел созвездий Птиц и Рыб хвосты
И климат в Поднебесной улучшался каждый день,
Даосских небожителей мог повстречать любой,
И даже, как сюцай, вкусить их странного вина,
А после – буераками – гоняться за лисой –
Затем, чтоб убедиться, что не женщина она.
...Рассвет порадовал лисиц картиной: у ствола
Похожий на сюцая безымянный человек
Бубнил сосновым веткам что-то вроде: "Исполать!",
Пытаясь получить от них РАЗБОРЧИВЫЙ ответ.
Сегодня 11:09
Сюцай и месть даосских небожителей
Сюцай однажды повстречал – нечаянно, в лесу –
Даосских небожителей. * - Отведавши вина,
Он по обыкновению пошел ловить лису –
Затем, чтоб убедиться в том, что женщина она.
Но выпив слишком много за хвосты не ухватил
Ни лис, ни даже кроликов...И потому – сюцай,
Побегав по оврагам, быстро понял, что претит
Его душе охота, и уселся – созерцать.
А между тем, под соснами, гигантский дикобраз
Нахмурясь "любовался" на сюцая из кустов.
Сюцай храпел упившись, как бывало с ним не раз
Во время медитаций, воздержаний и постов.
Когда благой Чжан Лян бродил излучинами Сы,
А Цюй Боюй заведовал делами в царстве Вэй,
К ним поступила жалоба поруганной лисы
И небо в Поднебесной помрачнело в этот день,
Даосских небожителей мог повстречать любой,
Посмевший, как сюцай, без меры выпивши вина,
Забыв последний стыд как зверь гоняться за лисой –
Затем, чтоб убедиться, в том, что женщина она.
Как радовались лисы, что страдали много раз
от страшного маньяка, увидавши невзначай -
Как в справедливом гневе исполинский дикобраз
Весь вечер убеждался в том, что женщина Сюцай...

Иногда я смотрю в небо
Сквозь закрытые веки-стены
Через крохи любви и хлеба
Через руки свои и вены *
И в ответ небо тоже смотрит
Говорит мне лазурным взглядом
Ветром колет меня острым
Понимаю - оно рядом
*
И вот так мы лежим вместе
На крутом берегу моря
Небо дышит мне в ухо лестью
Ну и пусть себе, я не спорю *
Ярким солнцем меня гладит
И целует луной в губы
Тихо шепчет: «Ну, может, хватит
Быть с собою таким грубым? *
Вот лежу и смотрю в небо
Сквозь закрытые веки-стены
Небо кормит меня хлебом
Из соленой морской пены…

Он молчал. Он вообще не любил говорить,
Этот бледный мужчина в промокшем пальто.
Он смотрел на часы. Так хотелось курить.
Дождь хлестал по щекам, словно было за что.
Он молчал, когда стрелки сошлись на нуле,
Не дождавшись её под потоком воды.
Ведь всего-то двенадцать часов на земле,
И опять в этот плен ледяной высоты.
Он молчал, когда руки сжимали штурвал,
Обо всём, кроме неба на миг позабыв.
И почти-что не слышал, как кто-то считал:
Двести двадцать идём...двести сорок...отрыв.
Он не знал, что сдирает обшивку с крыла...
И что "завтра" его под вопросом - не знал.
Он был просто уверен - она не пришла,
Потому что он что-то ей не досказал...
...Пара резких толчков на подходе к земле.
Чьи-то крики и паника бортпроводниц...
Он сажал самолёт на "убитом" крыле,
Он старался не видеть напуганных лиц,
И ему в первый раз не хотелось молчать -
Он шептал её имя и думал о ней.
Это просто работа - полжизни решать,
Каждый день отвечая за судьбы людей.
**************************************
Он стоял и курил. По привычке - молчал.
Десять ровно... Плевать, ещё пару минут...
Да и что тут спешить - он своё отлетал,
А друзья... Да на то и друзья - подождут.
Он увидел её, и запело в груди...
Ещё долго потом, прижимая к плечу
Он шептал ей тихонько: Родная, прости,
Я наверное слишком о многом...молчу.

Алиса в стране чудес спасибо тебе за твое чудо чудное!!!(F) (F) (F)

С друзьями мечтать до утра за столом, * Из пальца высасывать споры, * Высоцкого записи слушать тайком, * И с Пресли орать рок-н-ролы. * Потом на заре, с восторженным «ура», * Встречать восходящее солнце, * На лекциях спать, позабыв про вчера. * Жизнь строить вне всяких пропорций, * Которые делят на «после» и «до» - * Всё смешивать общею кучей, * Знать твердо, что жить ещё лет, эдак, сто * И будет – чем дальше, тем лучше … * Мечтания юности – мир пере… мда… * Потом всё куда-то пропало * Взрослея, вздыхаем про «те бы года…» * И, что? По-другому бы стало?

Бывает,
знакомишься с кем-то, пронзенный схожестью в одной из болевых точек. Тянешься детскими ручками взрослой души,
ловишь переливчатые шары,
что выдуты из пенящейся радости узнавания себя в другом человеке.
Дивишься вначале этой самой схожести. Удивление всё нарастает, нарастает…
Потом дивишься уже только всплывающей несхожести, о которой как-то не думалось вовсе…
Потом переливчатые шары делают тихий «ч п о к! ч п о к!», и, вот, вы уже друг другу больше не эльфы в цветах, не близкие души, не враги, нет, просто никто…
Только порой спросишь в никуда: «А что это было?»
Так…ничего…Мыльные Пузыри..... разве можно забыть того кто оставил в душе огромный след пережитых вместе мгновений... разве можно забыть того кто на тебя так похож... раве можно забыть нашу несхожесть, которая умиляет и радует... разве можно забыть путь пройденный вместе...:-$

Как хочется написать стихотворение!
Такое, чтоб получить удовлетворение.
Такое милое, простое, прекрасное.
Местами темное, но в целом — ясное.
Чтобы рифмовались слова без натуги.
Чтоб любовались друзья и подруги.
В первой строчке намек, в четвертой — разрешение.
Хитрое композиционное решение.
Все его прочитают, ахнут и охнут.
Недруги — от зависти сдохнут.
(Вот сижу и мысли прут из меня безостановочно.
К утру закончу, ориентировочно).
Роятся мысли, теснятся в груди мечтания...
Не дает спать человеку графомания.:-D :-D :-D

Пылал костром любви октябрь,
А осень только хохотала.
Он ей букет последних астр
Дарил, цветы она топтала.
На плечи золото шелков,
Листвой невиданной расшитых,
Он ей набрасывал. Покров
С себя рвала она сердито.
Ничто из дара сватовства
Не доставляло наслажденья.
Ни паутины кружева,
Ни драгоценные каменья,
Что он бросал под ноги ей
С рябин. Ни жемчуга дождей,
Ни звуки страстной серенады.
Ей октября любви не надо!
Дождавшись первых холодов,
Манимая прозрачной далью,
Она, в обнимку с ноябрём,
Ушла нагая под вуалью.

Виртуал, говорите? Ну-ну...
А озноб по спине -
виртуален?
А улыбка во всю ширину
От стиха , что тебе вдруг
подарен?
А волнение - где ты, да как,
Если вдруг исчезаешь?
А большой
восклицательный знак
под стихами, что ты *
сочиняешь?
Виртуал, говоришь, ерунда?
Не лукавь ты с собою,
дружочек.
Виртуальная наша среда -
часть реальных вполне
заморочек ...

(Y)

(H)

Мы разные, такие разные.
Мы очень даже своеобразные...
Такие резкие, такие гордые.
Серьёзные,
Но одинокие...
Мы молчаливые, но не безгрешные.
Холодные, почти что снежные.
От глаз завистливых,
От душ не искренних
Совсем не лишнее
Быть в шкуре хищника.
Не сдержаны, порой ужасны мы,
И наши фразы взрывоопасные.
Мы гордые, порой упрямые.
Мы сильные,
Но очень слабые.
Такие разные. И так похожи мы.
Не оглянулись... - уже прохожие.
Друг с другом резкие,
Друг с другом гордые.
Серьёзные
И одинокие...

(v)

Дворовая босота , гитары перезвон
Нам каждый день - суббота, понятия - закон .
И кажется еще особым шиком
Романтика блатная "гоп со смыком "
Но порешали судьи за наше баловство ,
Что грамотнее будет закрыть за воровство .
И всё не так смешно на самом деле ,
И мамкины глаза так погрустнели .....
Срывается из детства этап молодняка
И никуда не деться уже из тройника
Еще вчера мы беззаботно жили ,
И сухари в дорогу не сушили .
Команды "РУКИ В ГОРУ " , "В КОЛОННУ СТАНОВИСЬ"
Одна дорогаа вору - куда не заломись .
Здесь мама очень крепкий чай на моде ,
Здесь мама все не так как на свободе .

Первый раз - как небо плачет
Первый раз - и это значит
Отбывают со свободы малолетки-первоходы
Первый раз - как небо плачет
Первый раз - и это значит
Отбывают со свободы малолетки-первоходы

Что за сука нас вломила не успели мы догнять
Всю малину попалила ментовская благодать
Протянула руки-крюки невезуха цап-царап
Подписали бяки-буки прокуроры на этап.
Слышишь ,девочка , прощаюсь я с тобою на 5 лет
Никому покуда чалюсь не давай свой нофелет,
Шмутки ,камушки ,цепочки не выпячивай пока
Протянулись проводочки от звонка и до звонка
Что за сука нас вломила,разберём , скажи братва ,
А сегодня зона-шило и житуха год за два
Воровской судьбы подлянку принимай и не скули
завтра утром на делянку вертухаи повели.
Чтож поделать так бывает закрывают пацанов
С малолетки подрастанье хулиганов и воров
Вот кого-то до тюряги по незнанки занесло,
И глядишь уже парняге новый срок - не западло
Закрутила -завертела воровская кутерьма,
Нынче выгарело дело - завтра кипишь и тюрьма
Снова слёзы у Наташки ручейками по щекам
И поновой до вольняшки кантоваться где то там ...

Батя
А провода. Скрывают грусть мою слёзы - провода !
Звоню в приём , а в сердце снова холода.
Привычный номер два -двенадцать -сорок два
И не дождаться мне ответа до утра ....
Ну что , давай еще по маленькои ,кимарить до утра
За сигареты уши драл ещё вчера
По этой жизни научил друзей ценить
И лишь поэтому он просто должен жить ....
Прямой гудок . И снова номер 2-12-42
А медсестра опять "дождитесь до утра !!! "
да я готов ждать до утра покруговой
Скажи мне только лишь два слова "ОН ЖИВОЙ "

Собака-пся
Чёрный Георг
Идёт человек без хозяина –
и пёс его рядом бежит.
А ты – подкрепляешься чаем и
пытаешься – новую жизнь
начать – каждый раз – с понедельника,
но к пятнице чувствуешь: НЕТ,
остался таким же бездельником,
как был тридцать-с-чем-то-там лет.
И нет в этом счастья душевного,
ни горя особенного,
но кажется – если бы с Шерлоком
и с Ватсоном верным его
пришлось пообщаться – то, может быть,
сумел наконец осознать,
что в жизни осталось – хорошего,
и чем инфантильность красна.
Нужны ли косе оправдания,
которая косит траву?..
В каком-то крыле мироздания
такие же люди живут,
и так же пытаются – вторники
разбавить – игрой в поддавки,
где скучным квартирным затворникам
нельзя отвечать на звонки...
Возможно, они там – дальтоники,
но ты – различаешь цвета
и, правила архитектоники
сметая движением рта,
пьёшь чай, анемично заваренный,
и видишь в окне: вдоль межи
идёт человек без хозяина –
и пёс его рядом бежит.

________ День как день ________
ЧГ

Под конец ноября, в понедельник,
когда солнце ныряет – сквозь туч обложные слои,
на постели разбросавшись, как звёздный пастух,
потерявший небесное стадо, но ни капли не дующий в ус,
в очарованной мгле листопада я забуду себя... –
и проснусь.
Будет хрупким спрессованный воздух,
будут вязкими линии ног...
Я оденусь, построив по росту собирательных истин поток.
Пальцы сжав и засунув в карманы, я пойду, не печатая шаг,
и спрошу: “Где вы там, хулиганы?” –
и, смущённо, они промолчат.
И тогда – чем-то важным, весомым собираясь заполнить свой день
на земле, как на стоге соломы, где мышей много больше, чем стен... –
тех мышей, что проходят сквозь стены,
и других, – что щекочут внутри,
выедая тебя постепенно, позволяя шедевры творить... –
я начну это важное нечто – оправданием существования сфер
в возвращении вечном, чьи ряды не имеют родства.
Замечательным в ходе явлений мне покажется собственный быт:
ведь в действительности параллельной – важно что-то
безмерно любить!..
И когда в самом сердце взорвётся ишемический термозаряд,
я сольюсь с упоительным солнцем... –
в понедельник, в конце ноября.

Я сделаю клон.
Назову себя "Винсент Вега,
танцующий с Мией Уоллесс", женою босса...
Всего лишь бокал вина и...
Количество жертв не имеет уже значенья.
Количество разрушений, погром в таверне –
(разбавленный ром и к тому же готовят скверно)
– всё это уже не стоит почти ни пенни,
когда есть отсчет от заката и до рассвета,
когда бесконечной рекою течет текила…
"No woman, no cry".
Только кровь застывает в жилах
от танца с питоном белым, и нет беретты...
Я сделаю клон. Назову себя "Винсент Вега".
Вы видели здесь табличку "Склад дохлых негров"
и "Не заплывать за буйки"? Я не видел.
Я сделаю клона по имени... Да, неважно.
Не в имени дело, а в том, что он будет делать.
Мой клон на работе не будет строчить бумажки,
Он будет слоняться недель эдак шесть без дела.
Точнее при деле. Он будет весь день качаться
Под ритмы меренге и сальса, или бачата,
Сквозь тонкую трубочку будет цедить мохито,
И то, о чем мне не забыть, будет им забыто.
Забыто, забито, из памяти клона стерто.
Он будет беспечен и только смешлив отныне,
И он не парит в облаках, а походкой твердой
Фланирует по Варадеро в моей джинсе.
Мой клон морщит нос, нарушая его идиллью,
Назойливой трелью надрывно звенит будильник.
От этого звона вдруг взял и, как мамонт вымер,
Мой *клон. Я ему не успел новое придумать имя...
Мне бы
сдержаться на грани ...
За гранью -
О стену ушибленный локоть
Ладонью тереть и *спросонья глазами хлопать,
Но утро размелет мой сон, как пшеницу мельник.
Затянуто небо, дождь... Начался понедельник