Соловьем бы начать жизнь свою,

С меня может был бы и толк.

Я может бы

пел, но я не пою –

Я вою, как одинокий волк.

И понятно, что волчья жизнь

нелегка.

Стоит только завыть,

Соберутся собаки, намнут бока.

Вот так и

приходиться жить.

А бывает, что прошибет слеза,

Взвоешь: Да я же свой!

У

нас одинаковые глаза,

А у вас только лай, а не вой.

Но собака собаке друг

и брат,

А для волка злейший враг,

Потому жизнь собачья - райский сад,

А

волчья - сырой овраг.

С собаками жить, по-собачьи лаять,

Но я не собака,

а волк.

И собачья свора, вовсе не стая.

Они не возьмут это в толк.

Сотый

раз после трепки раны мыть,

Я решил, пусть я буду дурак.

Уж лучше я буду

по-волчьи выть,

Чем лаять в своре собак.

Матерый волк, огромный и седой
Ведет собратьев через лес, тропою
И нет дороги для него прямой
Всегда на страже. Вождь и вечный воин.

Движения могучи и легки
Все по плечу. Ведь он силен до срока
когда затупятся его клыки
ослабнет тело и ослепнет око.

До той поры он волен жить как Волк
Который сам решает, что есть право
Канона нет. Есть выбор и прыжок
Удар и смерть, иль жизнь, почет и слава.

Ну а когда придет к нему покой
Отдав последний рык друзьям из стаи
Он просто встанет в строй седых волков
Что перед ним Серебряными стали.

Вот бы где-нибудь в доме светил огонек, *
Вот бы кто-нибудь ждал меня там, вдалеке...
Я бы спрятал клыки и улегся у ног.
Я бы тихонько притронулся к детской щеке. *

Я бы верно служил, и хранил, и берег - *
Просто так, за любовь! - улыбнувшихся мне...
Но не ждут, и по-прежнему путь одинок, *
И охота завыть, вскинув морду к луне.

Встал под сосной уставший внедорожник.
Хозяин, пса на волю отпустив,
C двустволкой шёл по чаще осторожно,
Лесной звенящий слушая мотив.
Беда пришла и сердце сжалось: волки!
Как приговор звучит голодный вой.
Спасенья нет – что толку от двустволки
C патронами для дичи боровой.
Скорей за руль! Рванула следом стая,
Cтрелять по ней не поднялась рука,
Но пёс оскалив пасть, со злобным лаем
Стал на пути зверюги-вожака.
Пса не отбить, да бог с ним, быть бы живу!
Крадётся смерть – он понял по глазам.
И, бросив пса, влетел хозяин в «Ниву»,
Завёл мотор, ударил по газам…
Всю ночь не спал, курил, а утром рано
Жена открыла дверь на чей-то визг.
Хромая пёс вбежал – на морде рана,
Клоками бок кровавыми обвис.
И сунул морду, грозный от природы,
С восторгом на хозяина кровать…
Всё просто: он не из людской породы,
А значит – не умеет предавать.

Отзвенела струна заката,
Ночь завыла, сверкнув клыками.
Я женою была когда-то...
А теперь я бегу с волками.
Я срываю оковы платья,
Я пою, хохочу блудницей,
И мне вторят степные братья,
Признавая во мне волчицу.
Обернувшись небесным шелком,
Я танцую, к Луне взлетая,
Если б ты был свободным волком,
Я б тебя пригласила в стаю.
Я лечу по степи, ликуя,
От свободы, теряя разум,
Даже если лечу на пулю,
То – серебряную, и …сразу!

Благородней нет волка натуры Хоть со страхом и шепчут - зверь Несгибаемой силы воля Покоряет земную твердь Взгляд стальной холоднее пули И опасней стрелы в сто крат Кто прощёл через боль потери Тот по крови для волка брат Разойдётся под лунным светом Струны душ заставляя петь Одинокого волка голос Как судьбы золотая плеть Кто не ведал чужого горя Боль свою не сжимал в кулак Тот увидит как волку вторя Оживает полночьный мрак Схлынет миг как волна прибоя Пустоты оставляя след И останется только вера Благороднее зверя нет

Энн, прочёл "Волчьи стихи"... Здорово. Чьё это?

Всё просто, он не из людской породы... Хорошо сказано.

Гордая волчица
Вот только бы не захлебнуться в прошлом,
Как в паводке отснежившей зимы.
Устала быть волчицей осторожной
И прятать чувства в логове тоски...
Еще вкус крови ощущая вожделенный
я на охоту за любовью соберусь.
Иду по следу... мне не нужен пленный...
Достойному я в плен САМА... сдаюсь...
...но снова память путает все планы.
Ни с чем плетусь в сырой остывший дом...
я лгу себе... мои рубцы и раны
не зализать и не покрыть бинтом...
Как ни старалась, всё внутри саднило...
и обесцветились бессонницей глаза...
тебя, как гордая волчица, отпустила!
но вот душой уйти я не смогла...

Он наблюдал за этой парой,
И сердце сжалось почему-то:
«Пусть наедятся перед смертью» —
Дарил он сытости минуту.
Но отрешённо волк в сторонке
Лежал, лишь вздрагивало тело.
Тогда волчица, как очнувшись,
Сама вдруг принялась за дело.
Она рвала с усильем падаль,
Но не глотала, а спешила
Отдать ему кусочек каждый,
Она его, как мать, кормила.
И только после, только после
Свой страшный голод утолила.
Тут грянул выстрел, снова выстрел —
И смерть мытарства их скосила.
Охотник вышел на поляну
(Нужна суровость в деле грубом),
Зачем-то волчью пасть раздвинул —
Остолбенел: волк был беззубым!
Осознавая силу долга,
Любви, привязанности, дружбы,
Он пред волчицей скинул шапку:
Те чувства были ей не чужды.
Затем он вырыл им могилу...
В снегах глубоких схоронил их,
Как преданных навек друг другу
В дорогах общих — трудных, длинных.
И, потрясённый, без добычи,
Боясь волков очеловечить,
Он шёл и нёс в душе всесильный
Огонь любви их безупречной.