Люблю их ножки; только вряд
* * * Найдете вы в России целой
* * * Три пары стройных женских ног.
* * * * * * * * * Александр Пушкин
* * * Целовать бы мне твои ноги!
* * * Не вкусны ж они у тебя!
* * * Изучал в разных видах вроде!
* * * Да на вкус - явно не кутья
* * * ...
* * * А теперь этих ног на пороге
* * * Не желал бы увидеть оскал!
* * * * * * * * * Д. Ш.
Классик в ножках понимал:
он великим был эстетом.
Никогда б не написал
он, ребята, скажем, это:
«Ах! оскал невкусных ног
до смерти меня пугает!»
Нет! Поэт бы так не смог:
женщин он не обижает.
Мы живём в эпоху «некст»,
девальваций и поллюций.
Стало быть, всё можно? Нет!
От словесных революций
не захочется любви:
вдруг возникнут у порога
(господи-благослови!)
две оскаленные нОги!

Мело, мело по всей земле…
* * * * * * * * * * * * Борис Пастернак. Зимняя ночь
Звезда звездела на ТВ,
звезда звездела,
и ездила на «БМВ»,
и устриц ела,
а оператор всё снимал:
бедро, и спину,
и силиконовый овал
грудей звездиных,
сортир, и золотой толчок,
и дым кальяна,
и разговоры ни о чём,
и мачо пьяных.
…………….
А там, далёко, где леса
и жизнь живая,
в ночных сияла небесах
звезда иная,
дарила чистый ровный свет
земле и людям,
и верилось, что горя - нет,
а счастье - будет.

:-$ :-$ :-$ был шёпот робкое дыханье
сплошные трели соловья
и оглянуться не успели
пелёнки соски и горшок(H) (H) (H)

Не меняю людей на людей, я меняю на книги.
На чужие, усталые, без половины страниц.
Там, где кто-то годами толкал, получаются сдвиги.
Там, где кто-то смеялся в лицо, знаешь, нет больше лиц.
Я меняю людей на коробки цветных акварелей.
И ищу свою ось там, где небо свернулось комком.
Окосели, стремясь отразить вечный бег карусели,
Окна ближних домов, занесенные синим песком.
Не меняю людей на людей. И сама не меняюсь.
И плевать, чего ждёт подавляющее большинство.
Большинство подавившихся силятся выплюнуть жалость.
Ну а я подавила в себе большинство. Что с того?
Не меняю людей на людей. Лучше шило на мыло.
Лучше шилом – по памяти, мылом – в лицо и глаза.
Мне вчера говорили о том, что всё здорово было.
А о том, как всё будет, вы, люди, забыли сказать.

А. Лихомудрова
Не меняю людей на людей

Безмятежное тело таскало под сердцем беду.
Волочилась война по пятам, как настырная сводня.
Где убит ты, солдат? Ты, что умер на койке сегодня?
Ты, что умер сейчас - все смешалось в том дальнем году.
Где убит я, солдат? Я - что улицей долгой бегу?
Я - что книги купил, я - что хлеб покупаю на сдачу?
Я - что нынче курю, и кричу, и смеюсь и судачу, -
Мол, к шагреневой жизни привыкнуть никак не могу.
Я кольнувшее сердце холодной ладонью беру.
От чего так недолго живем, так отчаянно, мама?
Верно ль: что-то и мы прикрываем собой от металла?
А иначе - зачем же умрем мы? Зачем я умру?

Жуков ГеннадийНа обходе ему промолчали врачи
На обходе ему промолчали врачи: "Обречен".
Он услышал молчанье, сказал: "Что вы, братцы, ей-Богу".
Только пальцами дрогнул так, словно б он был обручен,
Словно вросшее в пальцы кольцо отдирал понемногу.
Ему будет сиделка до звезд мои сказки читать,
Утирая роток, - как куриное крылышко гложет.
И поскольку до ночи он к смерти привыкнуть не сможет,
То к шагреневой жизни решит он с утра привыкать.
В поселковой больнице с тоской на четыре окна,
Только тайный свидетель увидит с обложки журнала,
Как под сердце толкнет проржавевшую груду металла
Проскользнувшая мимо уснувшей сиделки война.
И когда понесут его утром на ту половину,
Что рукою подать, а оттуда - и взглядом не сметь,
Буду долго глядеть санитару в озябшую спину
Я, не видевший жизни, а нынче увидевший смерть.

Красные беретыАлександр Алон
Красный день поднимался в росе,
И дымились стволы, перегреты:
Это – красные наши береты
В контратаке на южном шоссе.
Этот день, пробудившись едва,
Над землёю гудел раскалённо;
И споткнулась стальная колонна,
И горели передние два.
Эти танки прорвались в пыли
И не ждали на головы снега,
Но солдаты, упавшие с неба,
Отступить только в небо могли.
И, уже поредевших на треть,
Чей-то голос, слегка озабочен,
Отрывал нас от красных обочин,
Чтобы в чёрном огне умереть.
И туда, где горела броня,
Нас вела придорожная насыпь,
И глядел я, как падают наземь
Те, что падали вместо меня...
Им сыграла червонная масть,
Их закал оказался не вечен.
И от утренних нас в этот вечер
Оставалась четвёртая часть.
А когда этот бой отшумел,
Отдаваясь печалям и болям,
Я прошёл окровавленным полем
И помочь никому не сумел.
Сколько вер было слито в одну,
Этой общей одной повинуясь!
Вот и с этой войны не вернулись
Те, кто выиграл эту войну...

Снег лежит бинтом на рваных ранах
Взорванных несбывшимся сердец.
Зимний воздух в глотке как свинец,
И танцует боль на барабанах.
Черный город тонет в белой пене –
Вечное сраженье янь и инь.
Выживи, сломайся или сгинь.
Кто-то все равно тебя заменит.
А она тебя не станет ждать.
Улыбнется, но не будет слушать.
Сделает контрольный выстрел в душу
И оставит просто умирать.

Всё потому, что людей я слушал, а жил иначеВалерий Белов
Узнаю правду о том едва ли -
Каким Макаром на свет явился.
Меня, похоже, что и не ждали –
А я родился.
Какой красивый – все врали Вере
Петровне нашей в глаза сердечно.
Впервые людям тогда поверил,
А зря, конечно.
Послушным рос я, хоть видел тучи,
Случались двойки в моей тетрадке.
Но знал я точно: Кто много учит-
Сам не в порядке.
Всегда родителям шёл навстречу,
Как мне казалось, шёл как в застенок,
И бой выдерживал каждый вечер
Из-за оценок.
Меня склоняли, мол, на диване
Я бью баклуши: Умнеть пора бы!
И я их слушал, тянулся к знаньям,
Но как-то слабо.
Мне говорили: Труд камень точит.
Кто очень хочет – тех ждёт удача.
Не зря учили. Я всё закончил,
А жить не начал.
Нет, жил, конечно – гулял, работал.
На жизнь хватало, не оставалось.
И всё мечталось достичь чего-то.
Не получалось.
Кругом кричали: Не трать жизнь всуе,
Дойди до сути, интересуйся!
Одно не знали, что нету сути,
Куда ни суйся.
А я совался. Я верил в случай
И за удачей мотался в Сочи,
Был озабочен благополучьем,
Но так, не очень.
Не потому ли звездой падучей
С лицом покинутой, но любимой
Песчинкой с кручи благополучье
Промчалось мимо.
Мне говорили: Ты жизнь угробишь,
Стремись, догонишь… Клянись до гроба…
Я ж суетился, стремился то бишь,
Да не особо.
Родился что ли я не в рубашке,
Бизоном изгнан из зоосада?
А может мне по моим замашкам
Того и надо?
Живу отменно, рвусь, что есть силы,
Но добровольно и непременно,
С руки чтоб хлебом меня кормила
Моя Елена.
Как на духу вам открою душу:
Не скрою – счастлив, словил удачу…
Всё потому, что людей я слушал,
А жил иначе!