Я о встрече мечтал,
Время вскачь торопил
И бессонницей мучался долго.
И тебя я украл
На виду у толпы
Так бесстыдно и глупо немного.
И опять на двоих
Счастье делим, любя.
И ночами, шальными ночами
Я в объятьях твоих
Забываю себя.
И опять нет преград между нами.
Мы вернули с тобой
Радость первой любви.
Мы ее позабыть не сумели.
Жаль, ты будешь со мной
Слишком мало, увы,
Я украл тебя лишь на неделю.
А неделя пройдет,
Мы расстанемся вновь,
Может быть, навсегда, я не знаю.
Но пока все не в счет:
Правит балом любовь.
И я грех свой с тобой забываю.

Не надо лгать себе и мне
И клясться в верности до гроба.
Ведь нам достаточно вполне
Того, что мы устали оба
От пустоты нелепых фраз,
От бесполезных оправданий.
Не говори их мне сейчас
В момент последнего свиданья.
Давай же просто помолчим.
Любви нам не спасти словами.
От счастья нашего ключи
Давно потеряны не нами.
Былого счастья не вернуть.
Зачем напрасные страданья.
Не сожалею я ничуть
В момент последнего свиданья.
Не надо лгать себе и мне.
Я заверениям не верю.
А в этой горькой тишине
Уже разлука входит в двери.

Я читаю тебя, ты читаешь меня, -
Затянулся немой диалог. * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *
Мы меняем стихи, словно двое менял,
На ракушки и белый песок,
На зеленые бусы индейских лесов,
На седую золу от костра,
На неласковый норд, холодящий висок,
И молчанье вдвоем до утра.

Ты распят высотой... и Голгофа твоя - небеса...
Покушаться на крылья, поверь, не пристало землянам.
Перепутав зароки и догмы поймешь, что конца
у любви не бывает как смысла в ней нет и начала.
Ты вмерзаешь в ноябрь, чтобы выжить, дождаться весны,
и еще невдомек, что весь воск растечется на солнце...
Ты так жаждал высот, но мотивы почти не ясны,
вслед молве и судьба тихо шепчет: "Глупыш, разобьется..."
То ли смел, то ли глуп, но для мира отшельник - не гений.
Ты, не ведая сам, преподносишь последний свой дар -
ты подаришь измученным людям подобие тени
в жаркий полдень июня, проспоривший крылья Икар...

иногда мы должны быть смертельно больны,
чтобы утром пытаться мучительно выжить,
объявляя рассвету начало войны,
о которой никто, кроме нас не услышит…
и не важно какой беспощадный недуг
разъедает тебя, добавляя морщины,
это может быть СПИД,
это может быть «друг»,
что сорвался *с катушек *и выстрелил в спину….
чем ты болен сегодня – какою бедой?
одиночеством? старостью? женщиной? строчкой?
ты готов отступить…. или ринуться в бой
и вести его тайно от всех, в одиночку…
проиграешь –
порвётся волшебная нить,
и кровавым P.S. *запекутся чернила:
«в этой смерти прошу никого не винить…
никого не винить….
просто сил не хватило…»
затоскует *надрывно февраль или март –
ты поймёшь, что кому-то был нужен до дрожи…
но, увы, прокрутить эту плёнку назад
оператор судьбы, к сожаленью, не сможет…
ну, а выживешь –
честь тебе…….честь и хвала….
значит, снова карабкаться к новым вершинам,
обдирая колени, сжигая дотла
каждый выданный нам миллилитр керосина…

выпить залпом чужое море,
выжечь взглядом *бумажный флот.
стой на месте!
«Аrmada *mori» *
твой кораблик сама найдёт –
грозно вырвется на рассвете
чёрным пламенем парусов,
нерушимой армадой смерти
опечатает горизонт.
в этой девочке всё невинно –
каждый взгляд её, каждый жест.
ей к лицу убивать *мужчину
и самой восходить *на крест.
ей судьба - быть казнённой морем,
грубо вжатой тобой в песок,
умирать в полосе прибоя,
ощущая, как рвётся шёлк,
как под тоненьким, мокрым платьем
ты до боли сжимаешь грудь.
ей тебя никогда не хватит:
соль морская – ещё не суть…
после пары-другой пощёчин
рассмеяться *тебе *в лицо
и спросить себя: *«Что ты хочешь?
что ты хочешь, в конце концов?!!»
быть *отхлёстанной и избитой?
самой *верной *из нежных сук
замереть…..затаиться тихо
в перекрестье *любимых рук…
переплавить себя до *боли,
и ворваться *в твои *глаза
сокровенным *«аrmada *mori»
на разорванных парусах…

И кто-то тебя костерит, ругает, полощет имя, как простыню.
А ты, надменно ведя бровями, ни в грош не ставишь всю их грызню.
Смешливо смотришь на лица-маски: опять, скрываясь, кого-то пнёт?
Тебе их жалко - у них есть жало, вот только осы не носят мёд.
С тобою – утро, корицы привкус, горчащий кофе и тёплый взгляд
Ты засмотрелась опять на небо, в котором рифмы, смеясь, шалят.
Добавишь в кофе щепотку соли, добавишь в будни глоток шабли…
Пусть мир – как книга, где на страницах – излом сюжетов картин Дали -
Ты в Зазеркалье, и хрупок воздух, но кто-то держит твою ладонь.
И кто-то рядом, и всё надёжно: свеча не гаснет, горит огонь.
Взрывает время мосты и стены - и чью-то глупость развеет в прах.
Ты замираешь в Его ладонях, и бьётся сердце в Его руках.

Ремни и упругая кожа,
Чулки из слюны пауков -
Резвишься в бесовской одежде,
И сладко тебе, и легко.
И то, что мой мир уничтожен,
Тебя не заботит ничуть,
И, будто от яркого света,
От глаз твоих скрыться хочу.
И вот уже бледные тени
Заглядывают нам в окно,
Как будто бы здесь преступленье
Сейчас совершиться должно.
А будет ведь нечто иное,
Рука не коснётся руки,
И лишь ожиданием зноя
Мы будем с тобою близки.
Ремни и упругая кожа,
Чулки из слюны пауков -
Резвишься в бесовской одежде,
И зыбко тебе, и легко.
Бежать бы! Да где это слово,
Что крепче чугунных оков?
И жить нам приходится снова,
Себе не найдя двойников...

Кто она?
существо с голубыми глазами?
...сука?
...стерва?
...чужая жена?
чья-то девочка
...с глупыми детскими снами?
нежный ангел?
...иль сам сатана?
Кто она?
дочь ли, мать?
чье-то счастье, иль горе?
чья-то радость?
...печаль?
...забытье?
так ли важно тебе?
...или важно другое...
смог бы ты или нет?
..............................без нее...

Ей восемнадцать, опять не спится - читать романы, курить в окно.
Она б и рада отдаться принцу, но принцам, кажется, все равно.
Ей, впрочем, тоже почти что пофиг - июнь не скоро, апрель в цвету.
На кухне медленно стынет кофе. Дожди, часов равномерный стук.
Ей двадцать восемь, чизкейк и пицца, мартини, праздники круглый год.
Она б и рада отдаться принцу, но вечно как-то не до того.
Карьера, фитнесс, чужие сплетни: «А он и, правда, хорош живьем?».
Еще немного - и будет лето, а все, что после, переживем.
Ей тридцать восемь, будильник злится, но спешка, в общем-то, ни к чему.
Она б и рада отдаться принцу, но рядом кот и храпящий муж.
Зарядка, ванна, газета, график, обед: вино и горячий мед.
А лето смотрит из фотографий, хотя казалось, что не пройдет.
Ей сорок восемь, опять не спится, снотворных куча, а толку – ноль.
Она б и рада отдаться принцу, но тут как тут головная боль.
И она носит свой гордый профиль: в постель – сама, из нее – сама.
На кухне медленно стынет кофе, какое лето? – почти зима.