*****
Бродяга Ноябрь.
Ещё не смелые снежинки,
Ещё асфальт чернел.
Но будто зимние картинки,
Ноябрь мыслил и хотел.
И в сердце забирался хладом,
Рождаясь серой пустотой.
Задумчив, одиноким взглядом,
Бродил по улицам чужой.

Пусто,горько,больно,сладко...
Ядцикуты пью украдкой.
Семь кинжалов наготове-
Протяну в твои ладони.
Ты небойся,мне не страшно.
Сделай молча.Наотмашку.
Слово каплей тихой стынет.
Забываю свое имя...

В закате,
Есть мечта рассвета.
А осень,
Мыслит о весне.
Быть может,
Чувствую я это,
Что это часть тебя,
Во мне!
И пусть запутаны канаты.
Разодранных в судьбе путей.
Метал,
Не твёрд,
И не твёрдыни златы,
И даже власть,
В умах людей.

Когда ликуя над всевластьем,
Взрастает ОН,
Росток Любви.
Вселенная,
Роди же счастьем,
Имь,
Лучезарные мечты.
И мир моли,
Малиновым закатом,
К рассветам шли,
Поспешные лучи,
И Сын придёт сияя,
К вратам,
И Дочери,
И Матери твои.

Откроюнараспашку окна, двери,
Устрою в душной комнате сквозняк
Ничтожными покажутся потери
Недопитым останетсяконьяк
Смахну полупустую рюмку нa пол,
Пусть разобьется вдрызг, что за беда
Да лишь бы сплин за сердце не царапал
Все остальное – просто ерунда
И пыльный хлам несбывшихся желаний
Уравновесит злобу и добро
Блаженство встреч и горечь расставаний
В итоге превращаются в зеро
Немного непривычно…Вероятно
Непросто образ мыслей изменить
Но, в сущности, как все-таки приятно
Махнуть на все рукой и простоЖИТЬ.

Истрепала с мужем нервы,
Мою грязные тарелки.
Очень хочется быть стервой,
А приходится – терпелкой.
Стервам легче – им до фени,
Всё имеют, не имея.
Кто с цветами на коленях,
Кто под окнами, робея.
Надоело быть женою.
Статус дуры узаконен!
И с примятою душою
Восседать на мнимом троне.
Дети душу вынимают.
Муж давно налево ходит,
Где-то стерву обнимает,
Разодетую по моде.
Ни в халатике потёртом,
Ни с кругами под глазами.
Как же хочется вас к чёрту
Всех послать:
Живите сами!
Сесть в машину и помчаться,
Оставляя волны лужам.
И с тарелками расстаться,
И с халатиком, и с мужем.
Но, отчаяньем гонима,
Я с досадой понимаю:
Не смогу проехать мимо
Тех, кто душу вынимает.
Так и тру свои тарелки
Да иду в постельку к мужу.
Что ж, терпелка, так терпелка.
Значит, так, наверно, нужно

В том краю далёком
Где живут мечтанья
Где нет места горестям
И людским страданьям

Там речушка-время
Только начинается
И бежит хоть медленно,
Только убыстряется.

В том краю далёком
Есть такое место
Где резвиться весело
Средь деревьев детство.

Там в лесу по тропкам
Часто юность ходит
И себе забавы
Важные находит.

Там остались лавочки,
На которых ночкой
Я царапал ножиком
О любви две строчки.

В место это дивное
Не дано вернуться.
Но увидеть можно,
Если обернуться.

Весенней ночью думай обо мне
и летней ночью думай обо мне,
осенней ночью думай обо мне
и зимней ночью думай обо мне.
Пусть я не там с тобой, а где-то вне,
такой далекий, как в другой стране,—
на длинной и прохладной простыне
покойся, словно в море на спине,
отдавшись мягкой медленной волне,
со мной, как с морем, вся наедине.
Я не хочу, чтоб думала ты днем.
Пусть день перевернет все кверху дном,
окурит дымом и зальет вином,
заставит думать о совсем ином.
О чем захочешь, можешь думать днем,
а ночью — только обо мне одном.
Услышь сквозь паровозные свистки,
сквозь ветер, тучи рвущий на куски,
как надо мне, попавшему в тиски,
чтоб в комнате, где стены так узки,
ты жмурилась от счастья и тоски,
до боли сжав ладонями виски.
Молю тебя — в тишайшей тишине,
или под дождь, шумящий в вышине,
или под снег, мерцающий в окне,
уже во сне и все же не во сне —
весенней ночью думай обо мне
и летней ночью думай обо мне,
осенней ночью думай обо мне
и зимней ночью думай обо мне.

Биенье сердца моего,
тепло доверчивого тела...
Как мало взял ты из того,
что я отдать тебе хотела.
А есть тоска, как мед сладка,
и вянущих черемух горечь,
и ликованье птичьих сборищ,
и тающие облака..
Есть шорох трав неутомимый,
и говор гальки у реки,
картавый,
не переводимый
ни на какие языки.
Есть медный медленный закат
и светлый ливень листопада...
Как ты, наверное, богат,
что ничего тебе не надо.

В чем отказала я тебе,
скажи?
Ты целовать просил —
я целовала.
Ты лгать просил,—
как помнишь, и во лжи
ни разу я тебе не отказала.
Всегда была такая, как хотел:
хотел — смеялась,
а хотел — молчала...
Но гибкости душевной есть предел,
и есть конец
у каждого начала.
Меня одну во всех грехах виня,
все обсудив
и все обдумав трезво,
желаешь ты, чтоб не было меня...
Не беспокойся —
я уже исчезла.