Зазвенели браслеты, пошла плясать
колдовские танцы свои Кармен.
У неё - как прежде - черна коса.
На кулак наматывать не умел
никогда... Как прежде глаза темны -
кто сказал тебе, что душа светлей?
Но она танцует - куда иным...
Ты не хочешь, а все же танцуешь с ней.
И трепещет шаль, и звенит струна,
и всё жарче и яростней льёт мотив...
А в конце тебе предстоит узнать -
лишь кинжал в груди у неё
правдив...

... только острой стали она вернет
все, что бьется так глубоко внутри...
Не смотри так пристально на нее,
Это пламя в темных глазах горит,
Заколдует, обманет, собьет с пути,
Растревожит душу, ворвется в сны...
Ты танцуешь с ней - на ее мотив,
В диком вихре шелков ее расписных,
В громком звоне браслетов, в ночи волос,
В стуке яростных бубнов и кастаньет,
Словно сердце стремительно сорвалось -
За ее каблучками кровавить след...
Грозовым раскатом гитарный гром,
И над огненным танцем клубится дым,
И кинжал, ворвавшийся под ребро -
Словно ключ от безвыходной пустоты.

Либо на руках недодержали
либо молоком недокормили...
Ну скажи — откуда эта жадность,
дикое желанье чтоб любили
безоглядно, яростно, об стену?!
А не бьётся — значит и не любит...
До трагедий нужно непременно.
Я глотаю горькие пилюли
год за годом. Выхожу из комы
с костылём, на ощупь, по шажку,
удивляя бледностью знакомых,
оставляя мясо в складках шкур,
я линяю медленно, питонно
(Фрейд, наверно, крутится в гробу)...
И уже любви не надо — тоннами,
и не надо в кровь разбитых губ,
чтоб своими - правду их потрогать;
мне не надо чтоб вскрывали вены...
Я учусь сама искать дорогу...
Я учусь. С разбега. Лбом об стену...

Не осталось голоса своего.
Но привычка петь... напою с чужого.
Этот год смертельный во мне — живой —
навсегда остался сплошным ожогом,
научил не врать говоря с собой
в тишине обыденной и зловещей,
что приму покой, проиграю бой,
научусь «реально смотреть на вещи»...
Это клиника, граждане. c'est la vie.
Признаю — король получился голый.
И не надо больше меня ловить
на случайной правде.
...А был ли голос?

Любовь пристрелить, как коня с перебитым хребтом
И странницей пешей по миру идти побираться...
Не помнить о прошлом, не ведать, что будет потом,
Барьеров не брать, и, конечно, упасть не бояться,
Прожить сто дорог, сто разлук, сто негаданных встреч,
Без зависти глядя, как кони чужие несутся,
Нигде не осесть, ничего не просить, не беречь...
И не получать поздравлений, призов и напутствий...
Мне жаль скакуна – он был дерзок, наивен и смел.
Эх, слишком наивен, да чуть безрассуден, пожалуй,
Его обогнать бы никто никогда не сумел...
А всё же упал, искалечен судьбою стожалой!
...Любовь пристрелить, как коня с перебитым хребтом.
И странницей пешей по миру идти побираться:
«Подайте надежды! Я всю возвращу вам потом.
Пока вы в седле, за неё вам не надо бояться...»

В жалобной книге Господа Бога
несколько строчек,
неровный почерк,
что-то о том,
что ещё немного,
и жизнь превратится
в скопление точек,
над i и над прочими,
по алфавиту,
в финалах романов
и предложений.
А снизу - виза:
- Малыш, да иди ты... Ведь вас миллионы, войди в положение...
И больше ни слова,
неделю с лишним:
молчат телефоны,
вертится шарик,
взрываются бомбы
и зреют вишни,
но девочка в этом во всём не шарит,
глотает Black Label
и морщит носик,
читая по-новой его отмазы -
да вроде она ничего и не просит.
По крайней мере,
чтоб всё и сразу.
Она засыпает.
Ей снится Вечность
и этот, пропахший небесной манной,
в заоблачном офисе, что на Млечном.
И так его жалко,
что даже странно.
А он осторожно садится рядом,
уставший от дел
"безупречный профи",
и думает:
* - Небо... Оно мне надо? Я лучше сварю ей сегодня кофе.

Мы пытаемся памяти не бояться, мы стараемся к ней прикасаться реже, не тревожить – а вдруг обернется болью, отголоском потерянных мест и судеб… Жизнь дает направление – произвольно, на ходу корректируя, где мы будем, если вдруг доберемся до крайней точки, означающей просто конец маршрута… Нас учили быть сильными, между прочим. Мы должны с этим справиться. Почему-то.

....Нас учили по пустякам не плакать, нас учили идти, расправляя плечи, нас учили быть первыми из успешных, забывать свои корни, тянуться выше. Наше прошлое так и осталось прежним, только нас за давностью лет не слышит, рядом с точкой на карте – значок «заброшен», между плит прорастает трава уныло… Этот день обречен вспоминать о прошлом – ретроспекция детства с пометкой «было», дом в конце этой улицы – с тихим садом, мотоцикл отца, молодая мама… Наше завтра судьбой нам дано в награду, но вчера забирают у нас упрямо – и проси - не проси, не изменишь хода, опустел старый сквер, голоса затихли… День рождения – странное время года, пыль забытых имен поднимает вихрем и бросает в лицо, и глаза слезятся – не вернешь и не вымолишь, не удержишь.

Con toda palabra
Con toda sonrisa
Con toda mirada
Con toda caricia
Me acerco al agua
Bebiendo tu beso
La luz de tu cara
La luz de tu cuerpo
Es ruego el quererte
Es canto de mudo
Mirada de ciego
Secreto desnudo
Me entrego a tus brazos
Con miedo y con calma
Y un ruego en la boca
Y un ruego en el alma
Con toda palabra
Con toda sonrisa
Con toda mirada
Con toda caricia
Me acerco al fuego
Que todo lo quema
La luz de tu cara
La luz de tu cuerpo
Es ruego el quererte
Es canto de mudo
Mirada de ciego
Secreto desnudo
Me entrego a tus brazos
Con miedo y con calma
Y un ruego en la boca
Y un ruego en el alma

http://www.youtube.com/watch?v=uGNk_zHy4Mg&feature=player_embedded

ЗВУК КАЖДОГО СЛОВА
Звук каждого слова
Вес каждой улыбки
Пытливого взора
И нежности зыбкой
Пью терпкую влагу
Лобзаний несмелых
Сияние взгляда
Сияние тела
Любовь как молитва
Как песня немого
Как танец без ритма
Слепой и слепого
Любовь словно плаха
Склоняю колени
С мольбой на губах
И с верой в спасенье
Звук каждого слова
Вес каждой улыбки
Пытливого взора
И нежности зыбкой
Я вижу как пламя
Сжигает пределы
Сияние взгляда
Сияние тела

В газетах писали, что ты уезжаешь
Что рейс не отменят, что рейс не отложат.
Какие-то люди тебя окружают, * * * * * * * * * * * *
А ближе, чем были, уже невозможно. * *
В красивых журналах считают пунктиры, *
А я до квартиры - вечернее сальто. *
И кривятся губы, и кофе противен. * * * * * * * * * *
И новое утро и новое "нет тебя". * * * * * * *
Я по асфальту шагаю * * * * * * * * * * * *
С тем, кого сберечь не смогу. * * * * * * * *
До *остановки трамвая, * * *
Звенящего на бегу.
В газетах писали, что ты идиотка,
Во всем виновата проклятая водка.
Ругаешься матом и песен не пишешь.
Тебя окружают не люди, а мыши.
В красивых журналах считают пунктиры -
Такое не выдумать даже нарочно.
А я каждый вечер ползу до квартиры.
И ближе, чем были, уже невозможно.
Я по асфальту шагаю
С тем, кого сберечь не смогу.
До остановки трамвая,
Звенящего на бегу.
Я по асфальту шагаю
С тем, кого сберечь не смогу.
До остановки трамвая,
Звенящего на бегу.

Солнце
я становлюсь твоим лучом.
Я режу
кожу и оголяю нервы непритворно.
Соли
не будет мало тем, кто станет первым.
Слово
утонет в голосе минувшей боли.
Больше
не осталось ничего.
Больше
не осталось ничего -
теперь мне путь свободен.
Ветер
закружит вальс в коре тугих деревьев.
Плечи
вишневых стен
сольются с белым фраком.
Видишь
в моем саду теперь играют дети,
Игры
все те же под кристально-черным флагом.
Я
прошу тебя закрой глаза.
Я
прошу тебя закрой глаза -
мне в эту ночь не спится.
Запах
ночных костров заведомо приятен.
Возраст
течет из рук, торопится в дорогу.
Можно
теперь тебя обнять, нас только двое.
Кто-то
уже успел отдать дань некрологу.
Вот
и не осталось ничего.
Вот
и не осталось ничего -
а лето пахнет солнцем.

3
Атветы на эти вапросы ты палучаеш кагда уже спустифшись с горы припиздуеш дамой, ляжешь в кравать, на высушеную пуховую пирину, на накрахмаленые простыни и слушаешь пиздешь сверчков:
"кто я? - кто, кто - хуй бес пальто!", "хуяв я или пиздат? - хуяв беспезды!",
"ф чом смысл маей жизни? - в яйцах!", "где нарыть бабла? - хуй ево знает!"...
Инагда душа берёт верх над разумом, и хочеца малица, и хотя ты знаешь што бога нет снаружи, а может быть нет даже и внутри - ты с упорством ишака начинаешь малица и прасить у нево всякие пиздатости... "Дай мне госпади бабов пабольше!" - нихуя так нельзя - неправильно!
"Дай мне госпади ума-разума где бабов пабольше найти!"
"Дай мне госпади сил нарыть этих бабов!"
"Дай мне госпади хитрости утаить этих бабов!"
Памолишся так - пиздато на душе, а патом падумаешь - а иди ано фсё к хуям!

Человек - уёбищное саздание, и пусть ни пиздят, што челавека бох создал! Нихуя - скажу я - челавека создал диавол, патамушто ненавидел зверушек и растений, и зделал такова биаробата, каторый теперь успешно истребляет фсю эту животна-растительную массу.
Каждый раз, какда ты приезжаешь сюда в Далину Смерти и паравоз с табой на борту выходит из тунели и ты видиш в акно Белую гору и ты вдыхаешь этот запах и ты ащущаеш это сонце - ты лавиш настаящий душевный аргазм! Не изабрело прагресивное челавечество ещё такова наркотика, каторый мог бы падействавать сильнее на тваё васпалённое сазнание!
Тут - на виршине раждаюца у тебя разновсяческие умные вапросы типа: "кто я?", "хуяв я или пиздат?", "где нарыть бабла?", "ф чом смысл маей жизни?", "где канец у фселенной, и пачему у неё вапще должен быть канец, ведь фселенная - ана мая - женский род, ниибаца?", "где нарыть бабла пабольше?", ну и так прочее...

2
Воздух сдесь ахуительный - башню срывает нахуй фпизду! Лист дубовый ёбнулся на башку, а ты сидишь в позе лотуса - тебе похуй - кайф ловишь. Пизда какаято лезет пад жопу - хто ты будешь, радная? Медянка, бля... Как же тебе павезло, милая, что ты не гадюкой радилась, а тоб палетела щас без парашута в бездну. Шакал пробежал мимо - старый, зашуганый. Помню время, кагда их тут сотни были, а щас аднаво хуй фстретишь...

1
Ахуенное место - Белая гара! Залезешь на ниё - видать всё вакруг! Стописят метров пачти атвесной плоскасти из глины и известняка... Хуй знает что будет если съехать вниз с этой ебаторины?! Я съезжал тока с середины. Как жив астался - не знаю, а кожа новая на жопе очень долго вырастала и калючки неделю из фсех частей арганизьма выкавыривал.
Сидишь на вершине - пиздато! Коршуны висят прямо над башкой - им ищё пиздаче! Хули - патоки воздуха прямо по плоскасти вверх хуярят и коршунов держат - им даже крылами махать нахуй не надо.
Паравоз с пиздяжом вылазит из тунели - атсюда он как маленький чирвячок - схватить, да на рыбалку с ним.
Речка извиваясь буквай зюд хуярит кудато па сваим делам дахуя тысяч лет наверно уже. Люди, как букашки лазиют, штото делают - атсюда не видать што канкретно...
Может ктото даже ибёца, а может даже дрочит - хуй их знает.

Ты дарила мне розы, розы пахли полынью,
Знала все мои песни, шевелила губами,
Исчезала мгновенно, не сидела в засаде,
Никогда не дышала тихонько в трубу.
Мы скрывались в машинах равнодушных таксистов,
По ночным автострадам нарезали круги.
Ты любила холодный обжигающий виски
И легонько касалась горячей руки.
Ты любила холодный обжигающий виски
И легонько касалась горячей руки.
А потом было лето, мы прощались и знали -
Мы с тобой одной крови, мы - небесных кровей.
Твои драные джинсы и монгольские скулы,
Ты была моей тайной, зазнобой моей.
Твои драные джинсы и монгольские скулы,
Ты была моей тайной, зазнобой моей.
Твои драные джинсы и монгольские скулы,
Ты была моей тайной, зазнобой моей.
Ты была моей тайной, зазнобой моей.
Ты была моей тайной, зазнобой моей...

...лестаю инохда фелософическую летиратурку...^o) (sc) :-|
(H)

О тебе не поют в стиле регги.
К тебе не бегут просто так, с разбегу.
А я давно давал себе слово не петь об этом.
Давно давал себе слово.
И вчерашнее кажется сказкой.
И вчерашнее скажется завтра.
А ты опять ничего не скажешь
Ни о завтрашнем, ни о вчерашнем.
Наверное, так и должно быть, но я так не играю.
Не всю ведь жизнь петь об остановках.
И трамвая нет в городе нашем,
А только грязь, да остановки, но без трамвая.
Наверное это можно сказать другими словами.
Наверное нужно пойти и заняться делом....

У памяти тяжёлая рука,
Казалось бы - ни слуху и ни духу,
Но вдруг с размаху, чтоб наверняка,
Увесистую влепит оплеуху.
От резкой боли выкатив глаза,
Теряешь вмиг иллюзию покоя,
Невольно отпуская тормоза,
Ты мчишься на свидание с тоскою.
Она давно нетерпеливо ждёт,
Раскрыв навстречу липкие объятья,
Хватает, увлекая в хоровод,
И кружит до отчаянного: "Хватит!"
Отстанет, но не сразу и с трудом -
Замучает, встряхнёт и растревожит,
Сомнение швырнёт, и не одно,
На старые, едва живые дрожжи.
Бредёшь почти без сил, не зная как
Вернуться в мир спокойный и понятный,
А память, сжав внушительный кулак,
Грозит вдогонку и зовёт обратно.

Мне снилась осень в полусвете стекол,
Друзья и ты в их шутовской гурьбе,
И, как с небес добывший крови сокол,
Спускалось сердце на руку к тебе.
Но время шло, и старилось, и глохло,
И, поволокой рамы серебря,
Заря из сада обдавала стекла
Кровавыми слезами сентября.
Но время шло и старилось. И рыхлый,
Как лед, трещал и таял кресел шелк.
Вдруг, громкая, запнулась ты и стихла,
И сон, как отзвук колокола, смолк.
Я пробудился. Был, как осень, темен
Рассвет, и ветер, удаляясь, нес,
Как за возом бегущий дождь соломин,
Гряду бегущих по небу берез.

ПАЭМА О ФЕЛОСОФЕИ ТВОРЧИЦТВА, ЛЮБВЕЙ И ПАХМЕЛЬНАГО СИНДРОМА.
поэт не дорожи
любовию народной
в занюханной глуши
культурой огородной
закусывать спеши
на социум болотный
не сетуй не брюзжи
угрюмый инородный
бодун с утра глуши
водой водопроводной
и больше не пиши
ни завтра ни сегодня
поскольку ... заипал...

бедну маму в обморок так и кидат

С глупым - умничать спешим.
С умным - подурачиться...
И никак не ощутим
Кто внутри нас прячется!?
Потому что если, вдруг,
Умничают с нами -
Подскажи, мой умный друг,
Кто ж тогда мы сами!?

Мне приснилось небо Лондона.
В нём приснился долгий поцелуй.
Мы летели вовсе не держась.
Кто же из нас первым упадёт
Вдребезги на Тауэрский мост?
Утром, я узнаю утром.
Ты узнаешь позже.
Этих снов дороже ничего и нет.

Без таких вот звоночков
Я же зверь одиночка
Промахнусь, вернусь ночью
Не заметит никто.

Всё тот же зверь одиночка,
Я считаю шажочки
До последней до точки.
Побежали летать!

Мне приснилось небо Лондона.
В нём приснился долгий поцелуй.
Мы гуляли там по облакам.
Притворились лондонским дождём.
Моросили вместе на асфальт
Утром, я узнаю утром
Ты узнаешь позже.
Этих снов дороже ничего и нет.

Без таких вот звоночков
Я же зверь одиночка
Промахнусь, вернусь ночью
Не заметит никто.

Непарнопалые заполнили вольер:
Лошадки, носороги, зебры, пони.
Стихов их своенравен экстерьер
На выпасе на стихотворном лоне.
Жираф способный, но не из простых,
Все ж *в неприглядной оказался роли -
Ни точек, ни тире, ни запятых -
Сплошная масса слов! Учился ль в школе?
Здесь *белочки притихли под сосной!
Стихи у них, что мартовский подснежник -
Чисты, наивны, часто со слезой,
Хоть рифма с ритмом, как густой валежник!
Так день за днём гуляя средь зверей,
Я с любопытством вглядываюсь в лица...
В весь этот зоопарк... среди людей.
Простите! Не сдержался!

Феникс - птица)))

Ах, павиан! Он - сноб и дилетант!
УзнАете его во многих лицах.
Вещает всем про свой большой "талант"
Балладами про волка и лисицу.
Иной шакалом рыщет по гостям -
Ко всем зайдет, *везде у всех нагадит!
И дань отдав рифмованным костям,
Он в лужу сотню авторов посадит.
Встречала я свиней! Они кругом
Своими пятачками задевали.
И хрюкая о сложном и простом,
Советы бестолково раздавали.
Собачки цирковые тут и там
Активно зазывают на страницы!
Название одно лишь их стихам...
..."Снежинки умирали на ресницах..."

На сайт стихирный выйдя погулять,
Я наблюдаю странную картину...
И хочется сейчас мне рассказать
Про это Вам. *Хотя бы половину!
Как авторы похожи на зверей
(Заранее прошу простить сравненье) -
Собак, жирафов, сусликов, свиней, -
Всех можно описать без исключенья!
Иной, как страус, *голову в песок
Зароет, *и не слыша комплиментов,
Так инфантильно дует в свой рожок,
Что тормозится и анонсов лента.
Талантливые умные слоны,
Способные шедевр создать из точки!
И вес, и габариты *им даны,
Чтоб донести божественные строчки!

"промахнусь.
Вернусь.
Ночью.
Не заметит.
Никто."
(v)

По разбитой дороге, влекомый надеждой
И мечтою о чистой, безгрешной земле
Брёл покинутый всеми измученный странник
Вопреки всем ветрам, непокорный судьбе.

Он искал своё счастье в палящих пустынях
Он искал своё счастье в дремучих лесах
Он забыл своё имя, не помнит откуда
У него эта грусть, обречённость в глазах.

Он ходил по земле, протекали столетья.
Умирали друзья, умирали врги.
А его всё влекут неземные созвездья
И не трогает время безумца виски.

Он остался один, бесконечные дали
Не таят от него неизведанных грёз
А другие любили, сражались, страдали
Но ему неизвестна обыденность слёз.

ребята вы супер такие класные стихи!!!!!!!!!!!!!!!!!!Вы супер !!!!!!!!!!!

Почему бледнолицым покоя нет
(и покоя нет никому от них)?
Не напомнить ли, как в родной стране
её ждал влюблённый в неё жених?
Серенады пел, называл мечтой,
многословно клялся в любви на век...
Нет же, нужен зачем-то ей лишь такой,
Чтобы дурой звал (да ещё при всех)!
Рассказать, что её бледнолицый брат
через пару зим, как сказали сны,
приведёт с востока отряд солдат,
вынуждая взять томагавк войны
(выбирая большее из всех зол)
Объяснить ей, может? Да смысла нет.
Над каньоном плавно кружит орёл,
не сказав ни слова за сотни лет.

Я никому не позволяю
Своей души, с недавних пор,
Быть господином, и считаю,
Дать вправе каждому отпор.
Предательством неоднократно
Любовь оплачена была,
В душе, лишь боль и грязи пятна,
Где храм стоял – одна зола.
Так сколько ж людям верить можно?
Всё, наглухо закрыта дверь,..
Другим наивным врут безбожно
Пусть лжедрузья мои теперь…

Бродил тропинками из сказок.
Искал неведомое счастье.
И видел сказочные страны
А в них людское безучастье.

Но как-то раз, в одном селеньи
Что меж дубрав от глаз сокрыто
Нашёл приют и сожаленье
Что у других людей забыто.

На стук мой слабый и просящий
Открыла дверь одна старушка
И было в доме стол, два стула
Да слабо гревшая печужка.

Она спросила: Кто? Откуда?
Зачем брожу по старым тропам?
Я рассказал ей. А потом
Отдался весь её заботам.

Обед был скуден: плошка каши
Да хлеб, что вынула из печки.
Бутылка ягодной настойки
Да на столе ещё три свечки

Поверьте, не видал вкуснее
Еды, протянутой с душою.
И нежный пламень вмоём теле
Разлился чистою волною.

«А знаешь, милый, ведь не мало
За жизнь свою я повидала.
И было время, что сама
Я о судьбе твоей мечтала.

И вот смотри, живу одна
В лесной глуши скрывая старость.
А счастье... очень может быть
Кому другим оно досталось.
Оно досталось тем, кто мог
Его постороить где-то рядом.
Считал прекраснейшим восход
Над собственным прекрасным садом.

Иди, ищи свой путь домой
Туда, где плачет мать-старушка,
И может быть там ждёт тебя
Давно твоя Душа-подружка...»

Улёгся спать, но не спалось.
А утром встал, сказал спасибо
И вышел в лес, где стал искать
Домой дорогу торопливо.

Но нет, забыл я путь назад
Туда, где плачет мать-старушка,
И может быть устала ждать
Меня домой Душа-подружка...

Так сколько ж людям верить можно?
Всё, наглухо закрыта дверь,..\========
грустно(tr)

Я создал в своём сердце пустоту.
И моё сердце чуть поменьше стало,
Оно болеть и биться перестало
Оценивая чью-то красоту.

Я создал в своём сердце тишину.
И этой тишине никто не нужен.
Ведь мой спокойный сон вполне заслужен
В котором снова вижу я весну.

Я создал в своём сердце новый мир,
Прекрасный, но безжизненно холодный
И в нём всегда царит порядок стройный
Как дорогой красивый сувенир.

И выгнал я из сердца всю любовь,
Всю нежность и губительную жалость.
Да всё, что в нём когда-то отражалось.
Очистив от тоски ненужной кровь.

.

И вот живу, спокойно, безмятежно.
Забыв о чувтвах. Дом, работа, дом.
Уж не вздыхаю грустно перед сном.
И медленно старею, неизбежно