Smoker
Свет кромешный, бессонный, бессовестной свечкой,
Мотыльком неразумным – перед самым запретным,
Не дает окунуться в свободы беспечность,
В исцеляющий сумрак. В огонек сигаретный.
Погрузиться в себя чудотворной микстурой,
Залечить все ожоги рифмованным зельем,
Он откуда-то сверху, он откуда-то сдуру,
Пробивается в совести темную келью…
И уже загорается нервов проводка,
Растворяются тени, обостряются грани,
Словно мозг расшибает паленая водка,
Выбивая реальность как зубы пираньи…
И уже топорами вырубается спешно
Тот порог болевой, за которым встречает
Свет бессонный, бездонный, безгрешный, кромешный,
Окончательно-ясный.
Последний.
Начальный.

1990 г.
Сегодня 01:40
---------------
2010 г.

Это все...
Кот Басё
Это все остается за кадром, за
неспособностью долго смотреть в глаза,
невозможностью близости – вопреки,
недоступностью просто в руке – руки.
Это все остается под кожей, под
этим руслом, где капелькой вьется пот,
обводя очертанья груди легко,
словно море играет волной с песком.
Это все остается над прочим, над
всем, чему неизбежно дана цена,
всем, что можно измерить и изменить,
всем, что нас отделяет давно от них.
Это все остается в тебе. Во мне.
Словно жемчуг *лежит глубоко на дне,
словно риф, что веками над ним растет,
разгораясь кораллами, как костер.
Это все остается. Настанет час,
ты нырнешь – и окажешься глубже нас,
глубже тел, что мешали проникнуть в суть...
Ты нырнешь.
И тогда я тебя спасу.

1990 г.
Сегодня 01:40
---------------
2010 г.
Сегодня 01:44

http://stihi.ru/2003/06/18-886

.

У тебя в наушниках - Маракеш,
Шаг так легок, а в легких - тяжелый дым,
Кто-то, может, в ногу с тобой идет,
Или ты, как обычно, один?
У тебя в глазах - целый собственный мир,
Чуть приподняты вверх уголки твоих губ,
Кто-то, может, ночью целует их,
Или ты, как обычно, груб?
У тебя все пальцы - в кружевах колец,
Тех, чье имя - прошлогоднего снега хруст.
Кто-то, может, сердце твое пленил,
Или ты, как обычно, пуст?
Меня клинит так, что боюсь дышать,
Очень мало тепла. Летом.
Как я нелеп...
Расскажи, тебе зной рисует мои глаза?
Или ты, как и прежде, слеп?

Шариком рулеточным...Smoker
Шариком рулеточным, круглым и обманчивым,
Вертится и катится грешная судьба…
Выверни карманчики – с табачком на пальчиках
Остается прошлого злая ворожба.
Остается крошево пройденных и брошенных,
Дверь закрывших наглухо, *и не давших пить…
Прыг – на красно- черное поле обреченное,
На зеро никчемное – ставка наша – жить.
Вот она и выпала. И теперь не рыпайся,
Загребай ладонями все свои года,
Мятые и гладкие, рваные и сладкие,
На несчастья падкие и на «никогда».
Прокутили славно их… Запертыми ставнями
Нас встречает будущность холодом в груди.
А рулетка - *сломана.
А на небе – вОроны.
Табачок на пальчиках.
Пепел позади…

СУПSmoker
Живем мы тихо и тупо,
Не в силах принять решенье,
Хоть видим в тарелке супа
Обломки кораблекрушенья.
Листаем в зеркале утром
Лица календарь треклятый,
В метели снежную пудру
Ныряем, словно в расплату.
А после, придя под вечер
Обратно, в супную заводь,
Мы шхуны свои калечим,
Забыв, что такое плавать…

Это замкнутая система...
Кот Басё
Это замкнутая система, вековой кольцевой маршрут. Половина уходит в тему, остальные безбожно врут, что не в теме, и каждый ищет свою правду среди чужих… Скоро туча пропорет днище о бетонные этажи, будет ливень, и мы спасемся – у экрана, последний ряд. Сколько фильмов, стихов и весен пролетело вот так, подряд, не успев зацепиться прочно, не сумев завязаться в плод… Мы бесплодны, беспозвоночны. Мы бесплотны. Построй мне плот.
Из нетесаных темных бревен, из шершавых сухих стволов – деревянная дверь в проеме у реки, что звенит стеклом, и скользит неостановимо к водопаду, чтоб вспомнить, что *паки иже… не херувимы. Не святые. Не те. Не то.
Не в системе. Не в общем смысле. Не в законе. Мы племя вне света пламени, мы зависли в невесомости, в стороне от привычных земных маршрутов, от нормальных спокойных снов. Нас не взвесили – нетто, брутто – безразлично, читай: равно. Нас не вычислили на пальцах, нас не вписывали в скрижаль. Мы умеем любить, смеяться, предугадывать и бежать, постоянный невроз – синдромом, депрессивный психоз – в конце…
Наши иды нам стали домом.
Точкой доступа на кольце.

Заходишь в глаза...
Кот Басё
Заходишь в глаза. Глаза, как хрустальный зал. Такими глазами смотрят на образа. В прожилках ресниц холодная бирюза. Ныряешь в зрачок, и свет остается за тяжелой портьерой… А ты – у нее внутри. Пустых коридоров путаный лабиринт, под каменным сводом лучина едва горит, ты слышишь своих шагов напряженный ритм, спускаешься ниже – в опасную глубь ее, и воздух почти осязаем, гудит и бьет, и вдох проникает медленно, как копье… Но то, что ты ищешь – дальше. Идем, идем. Седые ступени от сырости чуть блестят, ты в недрах ее беспомощен, как дитя. Летучие мыши из темноты свистят. Ты знаешь, ведь память не рада таким гостям. Ты слишком рискуешь, ты *далеко идешь… Безмолвные стены чувствуют эту дрожь. В старинный замок со скрежетом входит нож, и ты открываешь двери, стоишь и ждешь. Потом привыкаешь к бархатной темноте. Здесь нет ни сокровищ, ни груды истлевших тел, но там, на полу, прикована к пустоте, Любовь улыбается. Этого ты хотел? Любовь, от которой скрылась она сама, ее наваждение, демон, любовь – дурман, ее в лабиринте спрятанная тюрьма…
Любовь, от которой ты бы сошел с ума.
Ты молча идешь по лестнице – не свернуть. Мучительно легок, страшен и долог путь. В глазах ее море – выдохнуть и тонуть.
Забудь обо всем, что видел.
Забудь.
Забудь.

Тысячи "только что"
Тысячью верениц
В "было" уводят сто
Тысяч прошедших лиц.

Сложна дорога жизни, но она
На лицах наших запечатлена.
Вот здесь любовь морщину начертала,
Вот линия усталости видна.
На лицах ясно доброе начало,
И злая сущность тоже нам ясна.
И все ж мы друг о друге знаем мало:
Не каждый разбирает письмена.