[Mona Lott]

Второе явление Дженни
теперь исчезла пепельница, мля,
пейзаж стола опять обезображен
окурками, завесть бы кобеля -
Нафаня невозможен в роли стража.
он - лоботряс, бездельник, фанфарон,
он мой коньяк бессовестно лакает
и вечно дрыхнет, на мое добро
во сне же с удовольствием чихая.
а пепельницу жаль, я не скаред -
к вещам я привыкаю, как к соседям.
но в комнате моей любой предмет
имеет свойство исчезать бесследно,
чтоб через год, а то и два, и три
вдруг вынырнуть из смежного пространства -
где на руку нечистые миры
заимствуют с прискорбным постоянством,
как правило, какой-нибудь пустяк -
то ручку, то очки, то зажигалку.
то статуэтку нимфы – год спустя
взамен вернули юную русалку.
пришел с работы – тут такой сюрприз
в моей рубашке шастает по дому…
я собирался позвонить в Гринпис
(Солярис, на хрен! вещий сон Додона!).
хвала Аллаху (кто он там ни есть),
как злостный неплательщик за услуги,
лишенный связи местной ГТС,
я сохранил лицо и спас подругу.
к тому ж, смотрю - в квартире чистота,
а на столе картошечка с селедкой
и, главное, (а девка непроста)
стоит графинчик запотевший с водкой.
почти неделю длился этот сон -
она мне пела песни по заказу
(Фролову, Богушевскую, Симон) -
экстаз, перемежаемый оргазмом.
я перешел с сивухи на крюшон,
я снова стал безбашенно - веселым,
я как-то крылья старые нашел,
перебирая хлам на антресолях…
потом проснулся, завтрак на столе -
какой-то там салатик, бутерброды…
Нафаня доедает мой омлет,
а статуэтка нимфы на комоде.
Нафаня говорит: - Русалок нет,-
мол, это факт, доказанный наукой.
как через призму расщепляют свет,
я расщепляю тишину на звуки,
вливаю в глотку легкое винцо
и слушаю, валяясь на диване,
печальный голос с нежной хрипотцой.
и на моем окне цветут герани.