Ирина Тихонова(Арапова)
Еслиб знал ты........(С.)
Двенадцать. Ну Золушка, к старту!
Лицо накрасить.
Иголками в два ряда обрамить глазницы.
Бессмысленно в сотый раз загружая аську,
Осмыслить - его там нет.
Никогда не снится.
Напиться текилой-джазз или просто пивом.
Рукой- по стене. И былое- осколком- в мозге.
Я девочка очень маленькая и красивая...
Он мальчик слишком не мой, и достаточно взрослый..
Кусать свои губы ночью, когда мой ближний,
Ни разу не бывший близким, уснет внезапно.
И рявкнуть на зеркало "Видишь, дура?". "Ну вижу".
И знать стопроцентно, каким окажется завтра..
Проснуться в руках другого. Уйти без кофе.
Ломая каблук в асфальте, сорваться- "Сссука!"
Глаза под очки. Телефоны и аську- в оффе.
Бежать от себя. Не кричать. Не реветь.
Ни звука.Добраться домой. Успокоиться.
ВИски залпом.И пальцем на пульт- тишина испугает душу.
Курить и молчать. О Господи, если знал бы...
Как я тут ломаюсь, привычный свой мир разрушив...

[Mona Lott]

Находясь в шестизначных числах,
отвечающих за дорогу,
от тебя, - я не вижу смысла
верить этому эпилогу.
Это вовсе уже неважно,
что безумные километры
рвутся разумом, как бумажка,
унесенная в ветви ветром.
Между нами не те дороги,
по которым идут друг к другу:
и у нас устают не ноги
а сердца – от различий стука. . .

Я входила в вертеп…
Н.Возович
Я входила в вертеп
со словами молитвы священной,
Где отведено было
сыграть мне вульгарную роль:
Прихорашивать глупость
публично
строкой сокровенной,
Прославлять дураков,
изменяя диез на бемоль.
В темном ящике душно.
До случая свалены в кучу
Руки -ноги, тела
и осколки разбитых сердец,
И остатки ума
теплой пылью
сплеталися в лучик,
И застенчивый клерк
примерял королевский венец.
Дергал ниточку Некто,
и все обретало подобье
Человеческой жизни
с потугой на счастье и смысл.
Замирала толпа.
Хохотало хмельное отродье.
Венценосный дурак
изрекал сумасбродную мысль.
Я входила в вертеп
со словами молитвы смиренной.
Гениально фальшиво
играла вульгарную роль
И просила прощенья
у Господа
и у Вселенной
За пятак,
что швырял мне
прославленный мною король.

[Lou Pole]

Незнакомец случайныйТы зовешь меня Катя, Света, Наташа,
Хоть и имя мое на самом деле Лена.
Да и я не страдаю от этого даже.
И не важно совсем, кто придет мне на смену.
Я зову тебя Коля, Дима, Сережа,
Хоть и все называют тебя Станиславом.
Да и ты не в напряге от этого тоже.
Правда, выглядишь ты как реальная Клава.
Я бы стала звездой, только ты уже в небе,
И все звезды считаешь, как деньги в кармане.
Я бы стала луной или облаком maybe.
Мне от этого хуже уже вряд ли станет.
Для тебя я не стану из сказки принцессой,
Да и ты для меня не король однозначно.
Я в тебе не нашла для себя интереса,
Да и ты приземлился довольно удачно.
От меня ты не слышал конкретно ни слова,
Да и я себя этим занять не пытаюсь.
Может быть, я взорваться еще не готова,
Да и дурью подобной давно я не маюсь.
Ты бы стал фантазером довольно успешным,
Но в фантазиях Я изменяю законы.
И в словах тонны фарса, увы, неизбежны.
Да и в мыслях нетронутых фраз миллионы.
И безмолвно ты взглядом пронзишь на прощанье.
Я не знаю тебя. Да и ты меня тоже...
Иногда даже вдруг незнакомец случайный
Образ жизни своей через взгляд выдать может.

[Татьяна]

Ах, если бы... Но все сложнее.
Попытки ревности - смешны.
Мы просто чувствуем нежнее,
Чем те, с кем мы обручены.
И совпаденье каждой фразы,
И невозможное "вдвоем"...
Когда отказывает разум,
Выходит совесть. Чтоб ее...

[Татьяна]

Я не найду поближе.
И не уйду подальше.
Пламя мне руки лижет,
душу в горнило тащит.
Пена выходит, пена.
Видишь - бурлит порода?
Станет ли мне ареной
зеркало небосвода,
станет ли мне постелью
ада стальное днище -
тот, кто мне жестко стелит,
кто во мне зверя ищет
этого не увидит,
криком наполнив осень.
Цезарь, ведь скоро иды.
Жизней в запасе - восемь.

Уж лучше грешным быть, чем грешным слыть.
Напраслина страшнее обличенья.
И гибнет радость, коль ее судить
Должно не наше, а чужое мненье.
Как может взгляд чужих порочных глаз
Щадить во мне игру горячей крови?
Пусть грешен я, но не грешнее Вас,
Мои шпионы, мастера злословья.
Я - это Я, а Вы грехи мои
По своему равняете примеру.
Но, может быть, я прям, а у судьи
Неправого в руках кривая мера,
И видит он в любом из ближних ложь,
Поскольку ближний на него похож!
незабвенный Уильям Шекспир

[Татьяна]

Ты мне шепчешь:
- Мне не семнадцать, не двадцать пять, ну когда ещё мне, скажи, начинать с нуля?
Я молчу в ответ, и земля себе, как земля - не качается. Да и время не рвётся вспять.
Что мне голос твой, застуженный, с хрипотцой? Ты бы, знаешь, был шикарным таким отцом. Не сбылось и время хохочет тебе в лицо:
- И не сбудется...
Много пьёшь, много куришь, многих сводя с ума - всё привычно, какпульс, бесполезно, как кофеин. Никаким торнадо не выбить из колеи,никаким цунами...
А я по себе сама, в равновесии между "могла бы" и "не хочу" и не надомне от тебя подростковых чувств, но меня заносит, затягиваюсь, шепчу:
- Поцелуй меня...
Безнадежно коснёшься моих пересохших губ, бесшабашный мальчишка,горячая голова. Я сморозила глупость, мог бы не целовать и не ждать:вот я банально тебе солгу, что влюбилась бы по уши, если бы не другой,что сгорала бы, таяла на языке нугой...
Всё, что есть - два окурка, погашенные ногой.
- Ты не нужен мне...

Хранителей себе не выбирают.
Они приходят сами, в тот момент,
когда идешь у пропасти по краю,
рискуя каждый раз упасть совсем.
Он, может быть, пойдет с тобою рядом,
а может, чуть поодаль, в двух шагах.
И может быть с тобою поболтает,
а может молча, что аж звон в ушах.
Но ты его, пожалуйста, послушай
в тот миг, когда захочешь за предел.
Он просто лишь спасает твою душу -
не оставляй беднягу не у дел.
Он может быть и резким, даже жестким,
тебе, спасая, вывихнуть плечо,
и слов наговорить до боли хлестких,
да так, что от стыда вдруг горячо.
Но ты поверь - его это работа,
даже с тобою биться за тебя.
И пусть ему порой уйти охота,
он будет рядом, веря и храня.
Хранителей себе не выбирают.
Они нас выбирают. И когда
тот выбор сделан, у любого края
тебя удержит твердая рука...

[Татьяна]

Малыш, я же лучше собаки"
* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *(с) Карлсон
* *
- Я по тебе скучаю... - шёпот Москвы всё тише.
Что твой берлинский ветер ночью тебе поёт?
Крепкий горячий кофе, томные капли с крыши,
А прикрываешь веки - чудится дикий мёд
Губ твоих, слишком близко, чтоб избежать цунами.
Нежность неизлечима, неистребима, не...
Нежность. Всего лишь волны. Нежно-о-ость... Такое пламя,
Что не оставит пепла - выжжет других во мне.
- Я по тебе скучаю... - мало ли преступлений,
Нам не одно простится, в завтра, или вчера.
...нежно пройдусь ладонью вверх от твоих коленей,
и повторю губами каждый изгиб бедра.