[Alf A Romeo]

Зазвенели браслеты, пошла плясать
колдовские танцы свои Кармен.
У неё - как прежде - черна коса.
На кулак наматывать не умел
никогда... Как прежде глаза темны -
кто сказал тебе, что душа светлей?
Но она танцует - куда иным...
Ты не хочешь, а все же танцуешь с ней.
И трепещет шаль, и звенит струна,
и всё жарче и яростней льёт мотив...
А в конце тебе предстоит узнать -
лишь кинжал в груди у неё
правдив...

[Alf A Romeo]

... только острой стали она вернет
все, что бьется так глубоко внутри...
Не смотри так пристально на нее,
Это пламя в темных глазах горит,
Заколдует, обманет, собьет с пути,
Растревожит душу, ворвется в сны...
Ты танцуешь с ней - на ее мотив,
В диком вихре шелков ее расписных,
В громком звоне браслетов, в ночи волос,
В стуке яростных бубнов и кастаньет,
Словно сердце стремительно сорвалось -
За ее каблучками кровавить след...
Грозовым раскатом гитарный гром,
И над огненным танцем клубится дым,
И кинжал, ворвавшийся под ребро -
Словно ключ от безвыходной пустоты.

[Alf A Romeo]

Либо на руках недодержали
либо молоком недокормили...
Ну скажи — откуда эта жадность,
дикое желанье чтоб любили
безоглядно, яростно, об стену?!
А не бьётся — значит и не любит...
До трагедий нужно непременно.
Я глотаю горькие пилюли
год за годом. Выхожу из комы
с костылём, на ощупь, по шажку,
удивляя бледностью знакомых,
оставляя мясо в складках шкур,
я линяю медленно, питонно
(Фрейд, наверно, крутится в гробу)...
И уже любви не надо — тоннами,
и не надо в кровь разбитых губ,
чтоб своими - правду их потрогать;
мне не надо чтоб вскрывали вены...
Я учусь сама искать дорогу...
Я учусь. С разбега. Лбом об стену...

[Alf A Romeo]

Не осталось голоса своего.
Но привычка петь... напою с чужого.
Этот год смертельный во мне — живой —
навсегда остался сплошным ожогом,
научил не врать говоря с собой
в тишине обыденной и зловещей,
что приму покой, проиграю бой,
научусь «реально смотреть на вещи»...
Это клиника, граждане. c'est la vie.
Признаю — король получился голый.
И не надо больше меня ловить
на случайной правде.
...А был ли голос?

[Alf A Romeo]

Любовь пристрелить, как коня с перебитым хребтом
И странницей пешей по миру идти побираться...
Не помнить о прошлом, не ведать, что будет потом,
Барьеров не брать, и, конечно, упасть не бояться,
Прожить сто дорог, сто разлук, сто негаданных встреч,
Без зависти глядя, как кони чужие несутся,
Нигде не осесть, ничего не просить, не беречь...
И не получать поздравлений, призов и напутствий...
Мне жаль скакуна – он был дерзок, наивен и смел.
Эх, слишком наивен, да чуть безрассуден, пожалуй,
Его обогнать бы никто никогда не сумел...
А всё же упал, искалечен судьбою стожалой!
...Любовь пристрелить, как коня с перебитым хребтом.
И странницей пешей по миру идти побираться:
«Подайте надежды! Я всю возвращу вам потом.
Пока вы в седле, за неё вам не надо бояться...»

[Alf A Romeo]

В жалобной книге Господа Бога
несколько строчек,
неровный почерк,
что-то о том,
что ещё немного,
и жизнь превратится
в скопление точек,
над i и над прочими,
по алфавиту,
в финалах романов
и предложений.
А снизу - виза:
- Малыш, да иди ты... Ведь вас миллионы, войди в положение...
И больше ни слова,
неделю с лишним:
молчат телефоны,
вертится шарик,
взрываются бомбы
и зреют вишни,
но девочка в этом во всём не шарит,
глотает Black Label
и морщит носик,
читая по-новой его отмазы -
да вроде она ничего и не просит.
По крайней мере,
чтоб всё и сразу.
Она засыпает.
Ей снится Вечность
и этот, пропахший небесной манной,
в заоблачном офисе, что на Млечном.
И так его жалко,
что даже странно.
А он осторожно садится рядом,
уставший от дел
"безупречный профи",
и думает:
* - Небо... Оно мне надо? Я лучше сварю ей сегодня кофе.

[Mona Lott]

Мы пытаемся памяти не бояться, мы стараемся к ней прикасаться реже, не тревожить – а вдруг обернется болью, отголоском потерянных мест и судеб… Жизнь дает направление – произвольно, на ходу корректируя, где мы будем, если вдруг доберемся до крайней точки, означающей просто конец маршрута… Нас учили быть сильными, между прочим. Мы должны с этим справиться. Почему-то.

[Mona Lott]

....Нас учили по пустякам не плакать, нас учили идти, расправляя плечи, нас учили быть первыми из успешных, забывать свои корни, тянуться выше. Наше прошлое так и осталось прежним, только нас за давностью лет не слышит, рядом с точкой на карте – значок «заброшен», между плит прорастает трава уныло… Этот день обречен вспоминать о прошлом – ретроспекция детства с пометкой «было», дом в конце этой улицы – с тихим садом, мотоцикл отца, молодая мама… Наше завтра судьбой нам дано в награду, но вчера забирают у нас упрямо – и проси - не проси, не изменишь хода, опустел старый сквер, голоса затихли… День рождения – странное время года, пыль забытых имен поднимает вихрем и бросает в лицо, и глаза слезятся – не вернешь и не вымолишь, не удержишь.

[Mona Lott]

Con toda palabra
Con toda sonrisa
Con toda mirada
Con toda caricia
Me acerco al agua
Bebiendo tu beso
La luz de tu cara
La luz de tu cuerpo
Es ruego el quererte
Es canto de mudo
Mirada de ciego
Secreto desnudo
Me entrego a tus brazos
Con miedo y con calma
Y un ruego en la boca
Y un ruego en el alma
Con toda palabra
Con toda sonrisa
Con toda mirada
Con toda caricia
Me acerco al fuego
Que todo lo quema
La luz de tu cara
La luz de tu cuerpo
Es ruego el quererte
Es canto de mudo
Mirada de ciego
Secreto desnudo
Me entrego a tus brazos
Con miedo y con calma
Y un ruego en la boca
Y un ruego en el alma

[Mona Lott]