[Hogg]

К нему подошла собака. Сивая, ростом с двухгодовалого теленка, грудь широкая, уши — как попоны, глаза горят красным огнем, углы пасти опущены, морда длинная, мохнатая. Обнюхала мальчика и легла рядом.

К вечеру приехал хозяин юрты, сурового вида смуглый человек огромного роста, плечи широкие, в косую сажень, лопатки могучие, лицо широкое, взгляд острый. Сразу спросил:

— Ты сын такого-то бая?

— Да,— отвечает мальчик.

[Hogg]

Он поджидает тебя на вершине того холма. Но знает, что здесь бледно-гнедой, пес и я, не решается выйти против трех сырттанов. На рассвете возьмем пса и пойдем по следу волка. А сегодня отдохни, выспись. Наутро джигит сказал мальчику:

— Ты садись на бледно-гнедого, а я поведу пса. Поедем к подножью холма. Когда подъедем, я отпущу пса. Собака и волк встанут друг против друга и станут выжидать удобное мгновение, чтобы перегрызть врагу горло. Ты подъезжай со стороны волка, поднимись пешком на вершину холма. Черный волк почует твой запах и повернет к тебе голову. Тут пес и свернет ему шею! А я подойду позже со стороны собаки. Если не убить волка, он обязательно съест. Если я подойду раньше тебя, пес меня учует и посмотрит в мою сторону. Тогда черный волк перегрызет ему горло, а потом загрызет тебя. Все волки станут поедать людей.

[Hogg]

Так и сделали. Спустил джигит пса с поводка и медленно пошел следом за ним. А мальчик объехал холм с противоположной стороны.

Увидели пес и волк друг друга. Шерсть на них встала дыбом, они вперили глаза друг в друга, зарычали. Не смеют два сырттана напасть один на другого, оскалились, выжидают удобный момент.

Тем временем мальчик сошел с коня. Надо подниматься на вершину холма. Но страх перед черным волком поселился в душе мальчика, не позволил ему идти дальше. Поднимает он ногу, а ступить не решается. Так и топтался на месте.

[Hogg]

А джигит медленно поднимался на холм с противоположной стороны. Ничего не подозревая, поднялся на вершину. Почувствовала собака приближение хозяина, повернула к нему голову. Тут черный волк бросился и вонзил клык ей в горло. Мотнул головой— и свернул псу шею! Увидел это хозяин собаки, выхватил кинжал, с ходу полоснул волка вдоль живота. Погибли и собака и волк. Упал джигит на тело собаки и горько заплакал. Кусал пальцы и ругал мальчика, на чем свет стоит. Да что ругать-то, коли то, что должно было свершиться, свершилось? Сказал джигит:

— Если бы пес убил волка, все собаки были бы сильнее волков. Теперь лишь одна из пятидесяти сможет одолеть волка. Немного будет и волков, которые смогут одолевать собак. Если бы черный волк съел тебя, все волки с того самого дня стали бы хозяевами над людьми. Я убил его, теперь человек будет хозяином над волками.

Вот так-то. Трусость одного может обернуться бедой для многих.

[May Day]

:-) :-) * * * * * * * * * * * * :-) :-)
:-) :-) :-):-) :-) :-) :-)
:-) :-) :-) :-) :-) :-)

* * *Я расскажу легенду прошлых дней
(Пусть каждый понимает так, как сможет)
О сером степном волке и о ней,
О той, что всех была ему дороже.

История красива, но грустна,
Не ждите здесь счастливого финала,
Не ждите здесь борьбы добра и зла,
Добро бороться и проигрывать устало.

В краях далеких, где резвится ветер,
Где воздух пахнет вольною судьбой,
Давным–давно жил там один на свете
Красавец одиночка волк степной.

Он жил один, вдали от целой стаи,
И не нуждался более ни в ком.
Его за это даже презирали,
Везде считая зверя чужаком.

А он гордился тем, что был свободен
От чувств и предрассудков, от других
Волков, что были по своей природе
По рабски слепы в помыслах своих.

Тяжелый взгляд наполнен благородством,
Чужих законов волк не признавал,
Жил по своим. Так гордо и с достоинством
Смотрел врагам в глаза и побеждал.

Волк становился все сильнее с каждым годом
И одиночества свою печать хранил.
Была терниста и трудна его дорога,
Но милости к себе зверь не просил
И этой доли был он сам избранник,
Он выбрал путь, и сам хотел так жить.
Среди чужих – не свой, среди своих – изгнанник,
Готов был жизнью за свободу заплатить.

Зверь вышел как-то утром на охоту
И вкус кровавой жертвы предвкушал,
Ведь хищника жестокую породу
Бог для убийства слабых создавал.

Пронзительным и острым волчьим глазом
Охотник вдруг оленя увидал.
Расправив грудь и выгнув спину разом,
К еще живой добыче побежал.

Но не успел достигнуть своей цели,
Последний вздох олень издал в чужих клыках.
Своим глазам сначала сам он не поверил:
Волчица серая стояла в ста шагах.

Она была как кошка грациозна,
И вместе с тем по-женски не спеша
Трофеем наслаждалась хладнокровно
Безжалостная хищная душа.

Один лишь взгляд, да и того довольно,
Не понял сам, как навсегда пропал.
Забилось сердце зверя неспокойно.
Забыв про все, он за волчицей наблюдал

Она была пленительно красива,
Свободная охотница степей.
Держала голову свою так горделиво.
С тех пор все мысли были лишь о ней.

Матерый злился на себя, не понимая,
Что так влечет его? Он потерял покой.
И чем взяла его волчица молодая?
Боролся с чувствами, боролся сам с собой.

Он не любил и никогда не думал,
Что существует нечто больше, чем инстинкт.
Потерянный ходил он в своих думах,
Пытаясь ту охоту позабыть.

Но как волк не старался – все едино,
Обречены попытки были на провал.
Забыть не смог. И так неумолимо
Сердечный ритм все мысли заглушал.

Однажды он сказал себе: «Ты воин!
Чего хотел, всегда имел сполна.
Так и сейчас возьми, чего достоин,
Какая б не была за то цена!»

Цена была большая…но об этом дальше…
Быть вместе им пророчила судьба…
Но плата за безумство счастья
Порой бывает слишком велика…

Волк и волчица так похожи были,
Две одиноких родственных души
Всю жизнь брели среди камней и пыли
И, наконец, судьбу свою нашли.

Они дыханием одним дышали
И мысли все делили на двоих.
Чего завистники им только не желали,
Но что влюбленным было до других…

Им море было по колено,
Да что там море… Целый океан!
Бескрайние просторы неба
Клал волк возлюбленной к ногам.

Им было больше ничего не надо,
Друг друга только ощущать тепло.
Всегда повсюду вместе, рядом,
Всем вопреки, всему назло.

На свете не было и никогда не будет
Столь преданно смотрящих волчьих глаз.
Поймет лишь тот, кто до безумства любит
И так же был любим хотя бы раз.

А дальше было все предельно просто,
Все точки жизнь расставила сама…
Но по порядку…Осень
Осталась в прошлом,
Взамен нее пришла зима…

Степь занесло и замело снегами,
Повсюду были заячьи следы.
И с солнца первыми холодными лучами
Ушла волчица в поисках еды.

В то утро волк проснулся не от ласки,
Не от дыхания возлюбленной своей.
Вскочил, услышав звонкий лай собаки,
И голос человека, – что еще страшней.

Охота началась. Завыла свора,
В погоню за волчицей устремясь,
На белоснежном чистом фоне
Смешались клочья шерсти, кровь и грязь.

Она дралась как одинокий воин,
Бесстрашно на куски рвала врагов.
Соперника подобного достоин
Не был никто из этой стаи псов.

Они волчицу взяли в тесный круг
И в спину подло свои клыки вонзали.
От волчьей смелости пытаясь побороть испуг,
Охотники добычу добивали.

А человек за сценой наблюдал,
Ему хотелось крови и веселья,
Он ради смеха жизни клал
Без малой доли сожаленья

Все лапы в кровь – матерый гнал по следу.
Душа кричала: «Только бы успеть!»
Он так хотел подобно ветру
К любимой на подмогу прилететь.

Но не успел…
Своею грудью он закрыл лишь тело
И белоснежный оголил отчаянно оскал.
Вдруг, человек, взглянув в глаза ему несмело,
Оставить волка своре приказал.

Охота кончилась, и свору отозвали,
Оставив зверю щедро право жить.
Но только люди одного не знали,
Что хуже участи и не могло уж быть.

Такую боль в словах не передать,
И не дай Бог ее почувствовать кому-то.
Волк жизнь свою мечтал отдать,
Чтоб для любимой наступило утро.

Но смерть сама решает, с кем ей быть,
Трофеями своими не торгует.
Нельзя вернуть… Нельзя забыть…
Здесь правила она диктует…

И вот опять…как прежде одинок…
Все снова стало на круги своя.
Свободой обреченный степной волк
Без воли к жизни, без смысла бытия.

Померкло солнце, небо стало черным,
И в равнодушие окрасился весь свет,
С тоской навеки обрученный,
Печали принявший обет,

Зверь ненавидел этот мир,
Где все вокруг – напоминанье,
О той, которую любил,
С кем вместе жил одним дыханьем,

С той, с кем рассветы он встречал,
И подарил всего себя,
Ту, что навеки потерял,
И память лишь о ней храня,

Волк день и ночь вдвоем с тоской
Как призрак по степи блуждал,
Не видя участи иной,
Он смерть отчаянно искал.

Зверь звал ее, молил прийти,
Но слышал эхо лишь в ответ…
Забытый всеми на пути,
И жизнь ушла, и смерти нет…

Так еще долго в час ночной
Уставший путник слышал где-то
Вдали печальный волчий вой,
По степи разносимый ветром.

Летели дни, недели, годы,
Пора сменялася порой
Слагались мифы, песни, оды
О том, как волк любил степной.

И только самый черствый сердцем,
Махнув презрительно рукой,
Промолвил: «Все вы люди лжете,
Нам не дано любви такой…»
:-)
:-)
:-)
:-)
:-)

[Katie]

Когда будет конец света говорят будет сильный ветер который будет все сносить никто не останется в живых кроме одного волка. Он встанет напротив ветра и будет стоять. Ветер сдерет с него шкуру от носа до хвоста. И после этого говорят волк скажет богу "если бы я знал что я обладаю такой силой я бы на земле ничего живого не оставил бы"

[Elnur Dj]

завывание волка хорошей приметой - предвестием мирных спокойных лет. А о человеке, достигшем больших успехов, и сейчас говорят - бєресе улый (его волк воет)" ("Татарстан", №5, 1991, Гамирзян Давлетшин "Наивная мудрость мифа", с.68). От татарского слова "бєре" (волк) происходит название тюркской гвардии: "Развитие металлургии позволило тюркютским ханам создать отборные ударные части из латной кавалерии - фули китайских источников (т.е. "волки" - бури - названные так в память своего мифического происхождения от волчицы). На их вооружении были роговые луки, панцири, копья сабли и палаши (Л.Н. Гумилев "Древние тюрки", Товарищество "Клышников -Комаров и КО", Москва, 1993, с.66). Волчий тотем издревле присутствовал на тюркских знаменах: "...племена склонили головы перед волчьей на знамени тюркского хана" (там же, с. 319). Татарский исследователь Иакинф Бичурин в "Собрании сведений..."(т.1, с.290) сообщает, что китайцы тюркютов именовали волками (там же, с. 238). Айрат Галимзянов. Казань.

[Elnur Dj]

Голубой (небесного цвета - ред.) волк священное животное, которое, согласно одной из легенд, положило начало роду Огуза - праотца тюрков. ("Историческая правда в легенде об Огуз-кагане" Бернштам А.Н., "С.Э.", 1935, №6, с.34).
"Белый волк был главным тотемом огузов-кыпчаков в Х-XII веках. В одной доныне бытующей татарской легенде говорится о кочевом племени, заблудившемся в лесах и окруженном врагами. Белый волк - покровитель племени вывел его из окружения и спас от гибели. Величина и сила волка были таковы, что сравнивались с легендарным общетюркским героем - исполином Алыпом. Отзвуки почтительного отношения к волку-покровителю дошли до наших дней в виде примет, поговорок и т.д. Так, татары считали

[Elnur Dj]

У башкир сохранилась легенда о том, что часть племени усергенов ведет род от охотника Башбєре - Главного волка, женившегося на волчице, которая превратилась в девушку-красавицу. Эта легенда была записана в деревне Башбєре Гаевского района Оренбургской области. ("Башкирское народное творчество", т.2., "Предания и легенды", Уфа, Баш. Кн. изд., 1987 с.106). Кєкбєре - Сивый волк - был предком башкирского племени урман-кудийцев (там же, с.123). Именно волк привел к речке Бєреле, что в Баймакском районе Башкортстана, один из башкирских родов (там же, с.106). Существуют еще несколько легенд, согласно которым башкирское племя было приведено с юга волком (там же, с. 103-104).......

[Nat Sass]

Эта не легенда это правдо когда в Чечне начилась война оранживые волки бежали в Волгоградскую область.