Легенда о маленьком фонарщике.
В те времена, когда фонари зажигали огнем, по улицам каждый вечер ходили фонарщики и приносили свет в каждый переулочек. В то время жил маленький фонарщик, он был низенького роста, невзрачный старичок. Каждый вечер он ходил по переулкам и чиркал спичкой по своей подошве, зажигая фонари, каждая темная улочка *становилась светлей обычного. Семьи у него не было, он был тихий, незаметный, люди, живущие рядом, не знали о нем ничего; дети насмехались, обзывая карликом, а взрослые называли лодырем, поэтому он предпочитал выходить на улицу только по вечерам, зажигать фонари, а после любоваться ночным небом.

[Heidi Clov]

Вы сидели в "Роллс-Ройсе" и курили "Дукатъ",
Тонкой струйкой из губ рисовали виденья,
В них мерцал и дрожал Ваш любимый Арбат
Или Санкт-Петербургские ретро строенья.
Как всегда Вы бледны и вокруг Вас Париж,
В русском баре Вы пили "Мадеру" неспешно
И с каким-то поэтом заключили пари
Об отъезде домой... Так легко и небрежно...
Но когда Ваши кудри затронет туман,
Когда сердце болеть как привыкло не сможет,
Вы пойдете тихонечко к Господу в Храм,
Ведь никто Вам уже, так как Он, не поможет.
И в дороге, весной, по булыжной реке,
С покаянной молитвой на бледных устах,
Вы покинете мир как принцесса Фике -
Петербургскою дымкой в седых зеркалах.

[Mona Lott]

БГ
беспечный русский бродяга

Я беспечный русский бродяга
Я родился на брегах реки Волги
Я ел, что дают, и пил, что Бог пошлет
Под песни соловья и иволги
Я пил в Петебурге и я пил в Москве
Я пил в Костроме и Рязани
Я пил Лагавулин и я пил Лафройг
Закусывал травой и грибами
Однажды в Вятке я был худой
Но ближе к Барнаулу стал резвый
Худшее похмелье, что было у меня
Когда я восемь суток был трезвый
Я упал в Енисей, я выплыл из Невы
Хотя, может быть, это была Припять
Но я вышел элегантно сухой из воды
И немедленно нашел, с кем здесь выпить
Я один родился и один я умру
Но чтобы в мире не заблудиться
В каждом вагоне, что едет по земле
Работает одна проводница.
А так по жизни я анахорет
Молитвенен и беззаботен
Но в обычный день я спасаю двух-трех
А в праведную ночь до трех сотен
Я сидел и пил на Гластонбери Тор
Сам не заметил, как надрался
Помню, как меня меня искушал один бес
Ясно дело, я не поддался
А что наверху - то и внизу
А душа - она как печная тяга
Куда бы я ни шел, везде вокруг Эдем
Ведь я беспечный русский бродяга. Сегодня 14:59

Чёрным по чёрному мазками, штрихами.
Никто не догадается, что здесь нарисовано.
В комнате сладко пахнет французскими духами,
И что-то в груди моей бьётся теперь по-новому.
Мысли по полочкам бегло, но аккуратно,
Что не поместится - смело на ветер. И точка.
Чёрный квадрат - это поистине очень занятно,
Смелая неординарная авторская заморочка.
Сны под ресницами радужными кругами,
И тело бездушное словно парит в прострации.
За чёрным заслоном уже я не встречусь с вами.
Ни шага за мной! Здесь сплошная разгерметизация.
Секунда... другая... И свет, как ножом, по глазам.
Мелодия где-то в мозгах депрессивно-минорная.
Не верьте (бессмысленно!) после наркоза слезам.
Вы в душу смотрите: там чёрное, чёрное, чёрное...
* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * 19.09.2010.

[Heidi Clov]

Мне очень жаль, что Вы теперь иная,
Остался только блеск спесивых, дерзких глаз.
Живите хоть сто лет, я Вас не проклинаю,
Я больше не люблю и не ревную Вас!
Одно я не пойму: во что Вы превратились?
Как Вы могли убить наш трепетный роман?!
Вы скомкали меня и сами опустились,
Вы предали Мечту поверивши в Обман.
Оставьте же меня, не нужно сожалений,
Пусть все идет как есть, хоть до скончанья дней.
Избавьте нас двоих от пошлых извинений.
Наш теплоход давно и прочно сел на мель.
Я все прощаю Вам во имя вдохновенья!
Я больше не люблю и не ревную Вас.
Остался лишь угар любовного похмелья
И беспощадный блеск до боли милых глаз!

[Heidi Clov]

Я часто думаю за чаем
В ночи, когда весь мир затих,
Как много мы людей встречаем,
Как мало знаем мы о них.
Вот по двору с собакой бродит
Мужчина статный средних лет.
Кто он? Рабочий на заводе?
Директор?
Счастлив или нет?
Смеясь, в холодный день осенний
Мальчишка во весь дух бежит.
Быть может, он талант и гений,
Чья слава завтра прогремит?
Знакомый встретился из Польши,
Привет, дружище, борода!
Но обжигает мысль, что больше
С ним не увижусь никогда.
Однажды встретил я девчонку,
Прошла, – печальна и слепа...
Хотел я крикнуть ей вдогонку:
«Постой, ведь ты – моя судьба!»
Страдая, мучаясь бесцельно,
Ища заветные пути,
Мы с нею только параллельно
Обречены всегда идти.
И эта истина простая,
Открывшись так внезапно мне,
Как будто стужа ледяная,
Прошла морозом по спине.
Но и с печатью злого рока,
Непостижимого вполне,
Я не виню ни жизнь, ни Бога
За их безжалостность ко мне.
Пусть всё течёт по расписанью,
Живу, влюбляясь и кляня.
И снова лестью или бранью
Встречают недруги меня.
А по ночам за чашкой чая
Сижу и жгу напрасно свет,
О чём-то призрачном мечтая,
Чего давно на свете нет.
К утру, стряхнувши мыслей орды,
Увижу, подойдя к окну,
Что даже этот тополь гордый
У одиночества в плену.
И снегом город заметая,
Как будто закадычный друг,
Мне ветер на трубе сыграет
Симфонию разлук и мук.

[Mona Lott]

голова Альфредо Гарсии
БГ

В детстве мне снился один и тот-же сон:
Что я иду весел, небрит, пьян и влюблен,
И пою песни, распространяя вокруг себя
Свет и сладость.
Теперь друзья говорят, что эти песни не нужны,
Что они далеки от чаяний нашей страны;
И нужно петь про нефть.
Я устарел. Мне не понять эту радость.
Новости украшают наш быт
Пожары, катастрофы, еще один убит
И всенародная запись на курсы
Как учиться бодаться;
На каждой странице - Обнаженная Маха;
Я начинаю напоминать себе монаха -
Вокруг нет искушений, которым
Я хотел бы поддаться.
И я прошу - что было сил;
Я прошу, как никогда не просил,
Прошу - Заварите мне девятисил - и еще:
Унесите отсюда голову Альфредо Гарсии;
Унесите отсюда голову Альфредо Гарсии;
Вы - несостоявшиеся мессии и
Население всей соборной России -
Воздержитесь от торговли
Головой Альфредо Гарсии;
Унесите отсюда
Голову Альфредо Гарсии.
Главная национальная особенность - понт;
Неприглядно, слякотно и вечный ремонт -
Говорят, с этим можно справиться,
Если взяться дружно;
Но мешает смятенье в неокрепших умах;
Засада в пригородах, медведь на холмах;
И женщины носят матросов на головах,
Значит - им это нужно;
Маразм на линий электропередач,
Всадник с чашей Грааля несется вскачь;
Но под копытами -
Пересеченная распиздяйством местность;
Даже хоры ангелов в этом краю
Звучат совсем не так, как в раю;
То ли нужно менять слуховой аппарат -
То ли менять окрестность.
И я прошу - что было сил;
Я прошу, как никогда не просил,
Прошу - Заварите мне девятисил - и еще:
Унесите отсюда голову Альфредо Гарсии;
Унесите отсюда голову Альфредо Гарсии;
Вы - несостоявшиеся мессии и
Население всей соборной России -
Воздержитесь от торговли
Головой Альфредо Гарсии;
Унесите отсюда
Голову Альфредо Гарсии.

Я останусь в последних отблесках октября,
Затеряюсь в бессонном беге ночных часов.
Проживаю теперь, где Северные моря,
В тех краях, где нет ни звуков, ни голосов.
В ледяных пустынях так бесконечен день,
А за ним накрывает тьмою без края ночь.
В этих мёртвых просторах невидима даже тень,
И Мой Свет никому там не сможет уже помочь.
И молчание душит. В стакане осколки льда.
Наполняю его нестерильной морской водой.
И следы от помады - ну сущая ерунда.
Не заметит никто. Каждый сам со своей бедой. И Ловец моих снов продолжает меня будить,
Завывая так страшно, как рыщет в ночи буран.
И в такой пустоте я ещё умудряюсь жить,
До конца не вникая в безумный самообман.
На обломках судов продолжаю ещё писать
Чёрной краской какой-то извечный пьянящий бред.
До сияния Севера можно рукой достать,
Значит верю ещё. И со мною всегда Мой Свет.
* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * 14.10.2010.

[Mona Lott]

Афанасий Никитин Буги (Хождение За Три Моря 2)
Мы съехали с Макдугал в середине зимы
Моя подруга из Тольятти, я сам из Костромы
Мы бы дожили до лета, а там секир-башка
Но в кокаине было восемь к трем зубного порошка
Пришлось нам двигать через люк
При свете косяка
Она решила ехать в Мекку. Я сказал - Пока
Не помню, как это случилось, чей ветер дул мне в рот
Я шел по следу Кастанеды - попал в торговый флот
Где все матросы носят юбки, у юнги нож во рту
И тут мы встали под загрузку в Улан-Баторском порту
Я сразу кинулся в дацан - хочу уйти в ритрит
А мне навстречу Лагерфельд,
Гляжу а мы на Оксфорд-стрит
Со мной наш боцман Паша, вот, кто держит фасон
На нем пиджак от Ямамото и штаны Ком Де Гарсон
И тут вбегает эта женщина с картины Моне
Кричит - у нас четыре третьих быстро едем все ко мне
У них нет денег на такси, пришлось продать пальто
Клянусь, такого в Костроме еще не видел никто
Вначале было весело, потом спустился сплин,
Когда мы слизывали слизь у этих ящериц со спин
В квартире не было прохода от языческих святынь
Я перевел все песни Цоя с урду на латынь
Когда я допил все, что было у них меж оконных рам
Я сел на первый сабвэй в Тируванантапурам
И вот мы мчимся по пустыне поезд блеет и скрипит,
И нас везет по тусклым звездам старый блюзмен-транвестит
Кругом творится черте что - то дальше, то вблизи
То ли пляски сталеваров, то ли женский бой в грязи
Когда со мной случился двадцать пятый нерный срыв
Я бросил ноги в Катманду через Большой Барьерный Риф
И вот я семь недель не брился, восемь суток ел грибы
Я стал похож на человека героической судьбы
Шаманы с докторами спорят, как я мог остаться жив
Но я выучил суахили и сменил культурный миф
Когда в село войдут пришельцы, я их брошу в тюрьму
Нам русским за границей иностранцы ни к чему.

[Mona Lott]

БГ