[Mona Lott]

Давай-ка лучше по-человечьи – бери, дружище, свой крест на плечи, другой, быть может, намного легче, но мы-то знаем, что ты силач. А вон и горка – вперед и с песней, так будет лучше и интересней, ну что ж ты странный такой – хоть тресни. Да ты не треснешь. Иди, не плачь.

Нажали кнопку, замкнули клеммы, скажи мне, Снежная королева, идем направо, идем налево, стоим на месте – руби с плеча. Ты видишь – я выполняю планы – полцарства, рыцарь и конь буланый. Похоже, я в этой сказке главный.

И мне за все это отвечать.

Всегда в себе. Не понят. Не дослушан.
Я заперт в этот вынужденный склеп.
И голос равнодушием задушен.
И каждый шаг - напрасен и нелеп.
И каждый день - похож на предыдущий
В стихах, однажды призванных зажечь
Огонь души, тогда ещё несущий
На полуслове прерванную речь.
Я - спрятанный остаток сожалений
Без выбора других альтернатив,
Оставленный средь умерших мгновений
Без права переписки с тем, кто жив.
Но годы - то ползут, то пролетают
И, вновь пообещав последний шанс,
Во мне лишь только ярче выделяют
Их слов и дел досадный диссонанс.
Я эту фальшь за данность принимаю
И, не ропща изменчивой судьбе,
Живу, как сплю, привычно продолжая
Тоску и боль всегда держать в себе

[Mona Lott]

Я пытаюсь быть каждому – праздником и покоем,
я пытаюсь для каждого выдумать новый день.
Я боюсь вашу радость чем-то побеспокоить,
мои самые долгожданные из людей,
я боюсь вас обидеть своим «не могу, устал»,
задыхаюсь от совести – просто не позвонить,
а меня - для меня - остается чертовски мало,
все, что есть – я обязан поровну разделить.

И я еду по трассе,
считаю столбы и вышки,
обещаю обоим, что каждому – и сполна.
Я устал от бега по кругу, устал слишком,
никому ничего я все-таки не должен.
Я мечтаю уснуть и согреться, услышав что-то,
кроме вечного: «Сделай, вылечи, порешай»
Если вся наша нежность становится вдруг работой,
то любовь превращается в битву за урожай.
Тихой гавани нет – бесконечно пылит дорога, все проходит, как знаки – важно, но стороной…

Вас во мне слишком много, любимые, слишком много.
Иногда необходимо побыть одному

[Mona Lott]

Эти песни по радио, новости в интернете...

Эти песни по радио,
новости в интернете,
километры рекламы – как фильм за окном авто…
Я не знаю,
кому и за что мне сейчас ответить,
потому что вопросы заданы не о том.
Вы стоите двумя полюсами, развилкой, камнем,
на котором написано: «Прямо пойдешь – тупик»,
вы уходите просто, чтоб было кого искать мне,
каждый в прятки играет – не нравится, но привык.
И пока я ищу одного, у другого - море нерешенных вопросов, претензий, пустых обид…
Я похож на человечка на светофоре – вы должны перейти – и успеть, пока он горит.
Если кто-то торопится – матом ругает красный, не дождавшись зеленого, лезет в поток машин…
Я меняю направление ежечасно – направление разделяющейся души…

Я без наркоза, взяв иглу простую,
До хруста стиснув зубы, как в бреду,
Латаю рану в сердце "на живую",
В который раз, "суровой " нитью, шов кладу...
И что, мне, боль? К ней быстро привыкаешь.
Сочится кровь? Я крови не боюсь.
А вот душа... Её не залатаешь...
Да если честно, я и не стремлюсь...

[Mona Lott]

Да идите вы к чёрту со своими советами,
может он вас выслушает и послушается,
а я и так уже стараюсь не сетовать,
и порой даже в будущее смотрю без ужаса.
Какой есть, такой есть, уже независимо
от того, какие там грядут времена,
и не велика заслуга читать мои мысли,
если я не скрываю их нихрена.

[Чакки]

Я с тобой незаметно рядом
Словом... чувством... душою.... взглядом...
Хочешь вечность? - а что так мало...
Мне самой это очень надо...
Я с тобой даже если сложно,
Если рядом быть невозможно...
Если больно и если слёзы,
Если бури, дожди и грозы...
Я с тобою незримо рядом
Если вьюги и снегопады...
Ты в судьбе моей не прохожий -
Нет других на тебя похожих!
Я хочу сжать твои ладони...
Пусть до судорги, пусть до боли...
Чтоб почувствовал, что я рядом...
что другого совсем не надо...
Я с тобой потому, что это -
Моё место... моя планета.
Незаметно, всегда и всюду
Буду искренней, верной буду.
На твоей стороне, я рядом...
Каждой мыслью, желаньем, взглядом...
Да и мир мой уже неделим...
Потому что в тебе мой мир!

Смешные люди?
Смешные люди!
У них в карманах – огрызки судеб,
клочки прелюдий и промокашки,
они – гадальщики на ромашках,
они – считальщики дней недели
и разводители канители...
Смешные люди...
Смешные люди
привычно тонут в запрудах буден,
привычно думают нелогично,
двойною жизнью живут привычно
(одной - внутри, и другой – снаружи),
но по единству всё время тужат...
Смешные люди
друг друга судят,
друг друга губят,
друг
друга
любят...
Смешные люди.
Смешны...смешны ли?
Они осыпаны звёздной пылью,
все до единого – фантазёры,
что прячут тайны в глазах-озёрах
и пишут чаще всего о крыльях.
Пропахли яблоком и ванилью
дома их, с крышами прямо в небо.
Они – прямые потомки Феба.
Летят сквозь вечность их души-искры.
А им всё кажется – низко,
низко...
Смешные люди...

[Mona Lott]

В другой раз – он мечтал о чём-то эфемерном
(как три секунды необузданного секса)
и, несмотря на неказистые размеры,
напоминал своим достоинством T-Rex'а,
когда – внезапно – мирный сон его был прерван
недолговечным атмосферным катаклизмом.
Шушпанчик плюнул на расстроенные нервы –
и сразу спрятался под валуном осклизлым.

Однажды осенью, гуляя по пространству,
черты которого терялись в перспективах,
плоды адептов овощного пуританства
он обнаружил – в виде луковиц фиктивных.
"Нельзя позволить оккупантам распускаться!"
(тюльпаны – крайне агрессивны патамушта.)
Шушпанчик съел их – не без толики злорадства,
поскольку толика была ему не чужда.

[Mona Lott]

Шушпанчик к старости стал страаашно дальнозорким,
но перед носом – ничего в упор не видел.
Сидел он как-то на поросшей дроком горке
почти что голым, – то есть, в натуральном виде, –
и занимался изучением берёзы,
растущей где-то далеко, у кромки леса.
Вдруг с неба манна полилась – дождём белёсым...
(Шушпанчик съел не больше собственного веса.)